цевать сандалией его лысину. Тем временем Вепрев вскочил на ноги и, морщась от боли в ушибленных ребрах, подбежал к обалдевшей Машке, схватил подругу за руку и повлек за собой. — Туда! — крикнул Шурик, указывая в другой конец зала. — Авось там че есть! — на ходу предложил он, и Зверева послушно последовала за приятелем. — И я с вами!! — заорал жывотновод Семенов, и, схватив со стола ополовиненную бутылку москвича и ведерную банку с закуской, из которой остались торчать вилки собутыльников, рванул за сладкой парочкой. Дамочка, до сих пор молча сидевшая возле мужичков, очумело вертя головой по сторонам, внезапно вскочила на ноги и устремилась за Семеновым с визгом: — И меня возьмите! — Стой, — заорали мужички, — хуже будет! И вся компания галопом устремилась вслед за математиком к противоположному концу пещеры. Но там их ждало разочарование — перед ними была лишь сплошная монолитная стена черного гранита, пробиться через которую не было никакой возможности. Тем временем Папик, завалив Богову Мать могучим апперкотом, торопливо засеменил в кучке людей, сбившихся у стены, подобрав свой балахон и нацелив на Машку огромное орудие безупречного зачатия. За ним, широко шагая, как сутенер по Невскому, следовал покатывающийся заливистым звонким хохотом Рогатый. Завершали шествие давешние полуголые мужички, стоявшие на подхвате у люка. Они омерзительно ухмылялись, предвкушая дальнейшее развлечение, а один из них держал наперевес свой сачок. — Не робей голубица, он тебя культурно! — прорычал Рогатый, — останешься довольной, не впервой, ыыыыыгыгыгыгыгыгы….! — Будем отбиваться! — решительно заявил Шурик, затем пошарил по карманам в поисках оружия и вытащил здоровенный Бусыгинский ключ. Размеры этого инструмента вполне позволяли использовать его как оружие. — Пшли нахуй, пропадлины! — благим матом заорал математик, затем яростно размахнулся своим ключом и вдруг случайно чиркнул им по каменной стене. Ключ, как нож по маслу, легко прошелся по камню, оставив за собой бороздку, которая тут же начала с потрескиванием разъезжаться в стороны, превращаясь в узкий проход, вроде трещины, сквозь которую вполне смог бы протиснуться средних размеров человек. Недолго думая, Вепрев схватил подругу за руку и сломя голову бросился в образовавшийся проход. — Все за мной, живо! — крикнул он оторопевшему Семенову и пришедшей в себя бабенке. Разношерстная компания, не оглядываясь, бросилась в щель следом за экс-математиком. Вепрев бежал впереди всех и держал ключ прямо перед собой. От касания ключа, монолит волшебным образом расступался, продлевая расщелину все глубже и глубже. За Шуриком, держа его за руку, что есть мочи неслась Машка, звонко цокая каблучками о гранитный пол. Стараясь не споткнуться, позади нее вприпрыжку следовала бабенка, а замыкал колонну беглецов всклокоченный животновод Семенов, неся в руках трофеи со стола Папика. Едва он вбежал в щель, как она с мягким чпоком сомкнулась, отрезав озадаченных преследователей от беглецов. Компания людей оказались запертой внутри гранитной капсулы. Стало темно и тихо. Только и слышно было сдавленное сопение молодых людей бегущих за спиной Шурика, который ключом прокладывал дорогу вперед. Бежать приходилось буквально на ощупь. Каждый раз, как Шурик ключом пронзал каменную преграду, за замыкающим колонну Семеновым стена тут же вновь смыкалась до первоначального состояния монолита. По ширине и высоте капсула в которой перемещались беглецы, была как раз размером с них. Так они бежали минут десять, пока не начали задыхаться, ведь свежему воздуху просто неоткуда было взяться. Вепрев начал опасаться, что стена так и не кончится, но упрямо продолжал бежать вперед. Машка зажмурилась от страха и не отпускала руку Шурика, а жывотновод Семенов просто в открытую начал паниковать, отчего постоянно подвывал и запрыгивал на впереди бегущую бабенку, наступая ей на пятки. Наконец, после очередного рассечения ключом каменной преграды, расселина внезапно вывела их в какой-то низкий и полутемный тоннель. Молодые люди выскочили из душной каменной капсулы и попадали на пол, тяжело дыша после пробежки в страшной духоте. Отдышавшись, все приняли сидячее положение и принялись оглядывать место, куда их занесло на этот раз. Как оказалось, они попали в низкий и узкий туннель, оба конца которого вели в непонятный мрак, слегка разгоняемый масляными светильниками, воткнутыми в расселины здесь и там. — Где это мы? — прервала, наконец, молчание Машка. — В каком-то тоннеле, надо полагать, — с сомнением в голосе ответил Шурик и неожиданно повернулся к многострадальному доценту Семенову. — Слышь ты, доцэнт, сгоняй-ка на разведку, узнай чо там и как. — Я уже ходил в газведку, больше не пойду, — заблажил тот, но, увидев перед носом волосатый Вепревский кулак, тут же передумал: — ну хогошо, хогошо, схожу, тока сначала пгиму на ггудь для хгябгости! — И Семенов щелкнул ногтем по бутылке, которую пронес невредимой сквозь скалу. — Кстати, всем гекомендую — угощайтесь, — радушно пригласил он коллектив, — только вот стакана нет, пгидется из гогла. — А закуски почти целая банка, даже с вилками. — Молодец, наука, похвалил Шурик, — принять и закусить — самое оно после таких мастурбаций! — и, схватив огромную бутыль, дворник Вепрев всосал три огромных глотка — по опыту он знал, что это соответствует трети поллитровки. — Ииии-эх, — выдохнул Шурик, оторвавшись от сосуда с живительной влагой, — хорошо пошла! Нектар Богов! — И, интеллигентно обтерев горлышко об рукав замурзанной куртешки, математик передал бутыль Галине, а сам вытащил вилку, торчащую из ведра с закуской. На зубцы вилки был наколот здоровенный ломоть чего-то, похожего на ломтик сардины-мутанта. Без малейшего колебания Вепрев откусил от ломтя половину и прожевал. — А ничего, — заявил он компании, наблюдавшей за ним с жадным любопытством, — вполне съедобно и даже вкусно! После этих слов вожака компания дружно навалилась на холявную жратву и бухло, а поскольку все были голодны и взволнованы, через пять минут бутыль и жестяная банка опустели. Довольные жизнью, сытые и пьяные путешественники привалились к стенкам туннеля и принялись трепаться. — А вы кем будете, мадам? — обратился Семенов к бабенке, примкнувшей к компании в пещере Папика. — Я-то? Ну, я кандидат биологических наук, зовут меня Галина, можно просто Галя, — начала отвечать та, будто бы заполняя анкету в бюро знакомств, — раньше я была средним научным сотрудником в НИИ Нанотехнологии имени академика Онотолля Чу Бакса, и занималась производством, так сказать, волшебного препарата БРИКАЛАН… — Чего-чего? — недоуменно перебила Машка. — БРИКАЛАН, как он там расшифровывается… ну, этот, ой, мозги зашкалило, извините бога ради, ах, да — БРИкетированный КАЛ Академии Наук. Вот. — Фу, какая гадость… — брезгливо сморщила носик Зверева. — Ну, не скажите, милочка. Между прочим, препарат безмерно повышал урожай пасленовых культур. Так, на чем бишь я там остановилась? Ах, да, ну так вот… значицца, когда началась эта эпоха демократии, чтоб ее… — Галина громко выматерилась, — академикам кушать стало нечего, и сырье для БРИКАЛАНА исчезло. — Академики срать перестали от безденежья? — развеселился Шурик. — Ну да! — продолжала рассказывать горемычная кандидатша, не обращая внимания на веселье Вепрева, — Производство БРИКАЛАНа нам пришлось свернуть. А тут и сокращения пошли, работы как таковой уже не было, денег у института тем более, вот и выкинули меня за ненадобностью, — Галина зашмыгала носом, переживая вновь неприятные моменты жизни. — А дальше что? — спросила заинтересованная Машка. — Дальше, я — кандидат биологических наук, — Галина всхлипнула и вытерла горючую слезу, — пошлаот безысходности работать на рынок, торговала сначала цветами, но из-за недостачи в кассе пришлось уволиться. На рынке возле дома подрядилась торговать картошкой. И от дома близко и платили колхозники больше. Я им про свои исследования рассказывала, смеялись они очень. Потом познакомилась с одним кавказцем, Ахметом его звали, из тех, что под собой почти все рынки в городах держат и наркотой торгуют. Пару раз сходили мы с ним в местное кавказское кафе, он шашлыком меня угощал, потом домой ко мне приходить зачастил. Однажды предложил подзаработать продажей кокаина. Я поломалась для вида, но согласилась. Ну, поверьте, до печенок надоело медные копейки с рынка в кулаке считать. Местные нарики быстро пронюхали о появлении нового дилера в районе и начали толпами ходить ко мне днем и ночью. Я и сама не заметила, как тоже пристрастилась к коксу. Сначала Ахмет предложил попробовать разок, так сказать, чтобы знала, что толкаю. А потом и вовсе за кокаин на него работать стала. — Так вот что тебе в нос насосом задували! — осенило Шурика. — Ага, кокаин. Через него я и откинулась. — А как? — с ленивым любопытством спросил Шурик, — передозняк? — Да так вот. Сидели мы однажды с подругой у меня дома и вставлялись. Она по вене предложила вкатить, типа кайфа больше словлю от меньшей дозы. И по ходу не рассчитала там пропорции, вкатила мне пять кубов, сучка, вот я ласты-то и склеила. А дальше вы все сами видели… — грустно подытожила Галина. — Выходит, к хмырю этому рогатому попадают нарики, перекинувшиеся от передоза? — догадался Шурик. — Они, точно. Полно таких. — Ну, а ты, доцэнт? — повернулся Шурик к жывотноводу, — колись, как попал к Опохмелу? — Ну ладно, ладно… — согласился Семенов и, зябко передернув плечами, начал печальную повесть. — Понимаете, к Опохмелу и бабе его, Помойе, попадают все те, кто отбрасывают копыта с перепоя. — А ты-то откуда знаешь? — пьяным голосом поразился Шурик. — В очереди на разделку стоял, наслушался, — пояснил жывотновод, — в общем, нарезался ты, допустим в дребадан, и замерз на улице, или в пьяной драке башку расхреначили, ну неважно, в общем-то, как ты отбыл в мир иной, главное, что по пьяной кукушке. Вот и встречает тебя Опохмел с распростертыми объятиями. Что-то типа чистилища там у него, распределяет души на просветленные, достойные, значит, причисления к лику блаженных, и греховные, отбросы нашего мира так сказать. Это те, что в край спились. Вы