орию. Семенов и Галина о чем-то увлеченно беседовали, но их речь звучала навыворот, и понять что-либо было совершенно невозможно. Дойдя до центра пещеры, они остановились, и, оживленно жестикулируя, продолжили что-то обсуждать. Машка мгновенно поняла, что Галина явно кокетничала с Семеновым и мысли парочки заняты всем чем угодно, но только не исследованием пещер. — Вот как вредно поддаваться голосу плоти во время выполнения важной миссии! — наставительно изрекла Машка, которую явно забавлял роман ученых-говноведов. — Ой, блин, ну, ты, мать, сказанула, как в лужу пернула! — Шурик заржал как молодой конь. — Сама не так давно «поддавалась» блин, голосу, блин, плоти, блин! И откуда ты слова такие знаешь только! — Сам ты урод недоделанный! Я тоже образование имею и книжки читаю в перерывах между стрелками с такими как ты умниками! — Машка разошлась не на шутку. — Ага! Все что ты могла успеть прочитать, за то время, когда у тебя сведены ноги — это сказку про Колобка и курочку Рябу! Посмотри на свои коленки! Они же видят друг друга очень редко! Прямо соскучились уже друг по другу! Разозленная Маша была уже готова броситься на обидчика с кулаками, но тут они дошли до центра пещеры и увидели, как без пяти минут доктор наук и бывшая наркоманка направились к входу в свой тоннель. Причем Семенов галантно подталкивал Галину кулаком в бок и, глядя на неё как голодный кот на сметану, приговаривал «Ну те-с, пгойдемте-с. Дамы впегед-с. … Пгоходите. Галочка. Не бойтесь. Я не кусаюсь. Вот мы, наконец, и одни будем-¬с». Галина, подбирая юбку и томно улыбаясь, поспешно направилась к выходу из пещеры. Мысль о скором удовольствии ей, видимо, тоже очень нравилась. — Стойте, придурки! Мать вашу! Стойте! Ни шагу дальше! — громко закричал Шурик, размахивая руками, пытаясь предотвратить трагическую гибель попутчиков. — О! А вы чего вернулись? Тока ж ушли? — Галина жутко удивилась, а животновод только недовольно запыхтел, и уже собрался было выдать гневную тираду по поводу некомпетентности нынешней молодежи во всех жизненных вопросах. Больно уж ему хотелось трахнуть Галку. А тут эти вернулись… — Да мы не…, — начал было объяснять Вепрев. Но вдруг из тоннеля, куда ушли Ассенизаторы раздались скрежет когтей, треск костей и душераздирающие человеческие вопли. Казалось, что кричащим по меньшей мере отрывают головы. Недоумевая, откуда берутся крики — ведь первую версию событий они вроде предотвратили, но хрен их знает, эти парадоксы времени — штука неведомая! Вепрев, сознавая что отсюда надо немедленно убираться, приказал: — Всем заткнуться и бежать в средний тоннель! — Чего это ты гяскомандовался? — Семенов явно нарывался на ссору и принялся качать права. — Ты, пидор ученый! А ну быстро за мной! А то щас глаз на жопу натяну и моргать, блин, урода заставлю! — Шурику некогда было разводить реверансы, — А ну заткнись и быстро пошел вперед! И, безжалостно схватив животновода, Галину и Машку в охапку Вепрев затолкал их в центральный, еще никем ни исследованный, тоннель. Пораженные такой бешеной экспрессией со стороны всегда сдержанного вожака, все предпочли покориться и отложить все выяснения отношений до следующего раза. В пещере осталось только эхо, несколько раз старательно повторившее финал выступления Вепрева, словно стараясь запомнить его как можно точнее, а компания торопливо зашагала вглубь тоннеля, торопясь убраться подальше от пещеры, в которой уже звучали визгливые голоса Ассенизаторов. Идти пришлось недалеко и обошлось без происшествий. Тоннель вскоре плавно изогнулся и сталактитовое освещение почти пропало. Всем пришлось идти в потемках, и в результате доблестный доцэнт через десяток шагов с маху запнулся об какую-то железяку и покатился в пыли, сотрясая воздух матерной руганью. К счастью, преследователей не было, и путешествие продолжилось без приключений. Примерно через сотню метров тоннель уперся в глухую стену, в которую был вмурован небольшой железный люк, заляпанной пятнами ржавчины и облупившейся краски. — Да твою же ж мать, — огорчился Шурик — опять дверь! И доблестный математик приблизился к стене, преградившей путь отважному квартету. Вблизи стало заметно, что к люку был кое-как приварен обломок ручки, тоже ржавый и грязный как и все вокруг. Вепрев брезгливо взялся за эту железяку и подергал. Люк, однако, засел крепко. — Эй, народ! Сюда! — позвал подмогу Вепрев, и все, кое-как уместившись перед люком, принялись со всех дёргать обломок ручки. Крышка, хоть и была небольшой — полметра на полметра, не более — не поддавалась, словно вросла краями в стену. — Чем бы поддеть… — глубокомысленно изрек пришедший в себя доцэнт-жывотновод, и в тот же миг железяка, не выдержав очередного рывка, скрипнула и, подняв тучу пыли, тяжело рухнула ребром на пол. Машка едва успела отскочить, иначе осталась бы без пальцев на ногах, а ведь красота женских ножек не в последнюю очередь зависит от наличия пальцев… Перед обалдевшим квартетом путешественников предстал очередной пещерный зал. На первый взгляд — всё то же самое. Те же пять метров в диаметре, те же следы кирки на стенах, та же метровая дыра в полу… Но это впечатление было обманчиво. Виновато было освещение — шахтёрская коптилка, втиснутая в особо глубокий след от кирки. В тусклом свете этого примитивного прибора можно было разглядеть, что слева в стене пещеры виднеется какой-то темный и низкий тоннель, а в прямо противоположной от визитеров стене высечен в камне огромный рот какого-то человека. Ниже рта волной до пола нисходила широченная борода. Там, где свод начинал изгибаться, торчал монументально широкий нос картошкой, а сверху, под самым потолком пещеры, торчали два рачьих глаза. Создавалось впечатление, что лицо было вогнуто внутрь по стенке пещеры. С центра потолка пещеры свисало осьминожье щупальце, все время шевелящееся, будто червяк, насаженный на крючок. Выглядело это настолько дико и комично, что Вепрев сдержанно хохотнул. Перед лицом на полу стоял кривоватый глиняный тазик диаметром с полметра, а между тазиком и лицом лежала горка каких-то круглых предметов размером с теннисный мяч. Может, это и были теннисные мячи? Тазик же был доверху залит какой-то густой, как кисель, субстанцией, которая непрестанно шевелилась, как живая, и при этом в ней непрерывно вспыхивали яркие искорки. Вепрев сразу припомнил, что примерно так же выглядела жидкость в подземной реке, куда он попал из зала Творца Примитивов, только там она была пожиже. По краям тазика были нанесены какие-то невнятные значки, вроде тех иероглифов, что были на фишках Слонопотама. За тазиком виднелось черное отверстие шахты, ведущей в неведомые глубины. Из дыры доносился гул, похожий на шум воды в горной речке. Справа от тазика возвышалась здоровенная стеклянная бутыль литров на двадцать, заполненная прозрачной бесцветной жидкостью, одним своим видом навевавшей весёлые мысли о хрустящих солёных огурчиках. Сначала Вепрев принял было изогнутую морду за какого-то скульптурного божка, но внезапно на глазах у обмершей гоп-компании щупальце изогнулось, и выдернуло из бороды пучок волос. При этом лицо крякнуло и скривилось от боли. Выдернутый пучок волос щупальце бросило в тазик. Волоски 3–4 секунды плавали на поверхности субстанции, и вдруг, повинуясь непонятной силе, сориентировались так, что каждый из них повернулся кончиком к одному из иероглифов на краю миски. Примерно так же стрелка компаса ориентируется по магнитному полю. В результате все волоски в миске образовали круглую щетку, как у кухонного ершика. Тотчас же кисель вскипел, и яркие искорки, плававшие в «киселе» начали облеплять каждый волосок, так что через несколько секунд весь «ершик» начал светиться. Этот свет разгорался всё ярче и ярче, и вдруг кипение мгновенно прекратилось. Тотчас же в центре «ершика», там, где свечение было максимальным, мигнула яркая вспышка, которая волной распространилась по волоскам, и, достигнув их кончиков, затухла. Немедленно волоски стали быстро расти и загибаться вверх, переплетаясь друг с другом. Не прошло и пяти минут, как в миске остался плавать круглый предмет размером с теннисный мячик, хотя теперь он был больше похож на буёк от рыболовной сети. Осьминожье щупальце прекратило бесцельно извиваться, бережно подхватило этот «мячик» и отложило его в кучку, что возвышалась между Лицом и Тазиком. Внезапно толстые губы Лица шевельнулись, и из приоткрывшегося рта донёсся рыкающий звук, в котором даже близко не угадывалась человеческая речь. Но Лицо было услышано. Из тоннеля слева вышел, пошатываясь, оборванный и грязный, как бомж с Московского вокзала, человек с корзинкой в руках. И в оном человеке Вепрев с изумлением узнал Патлатого. Несмотря на совершенно опустившийся вид и обширный свежий фингал на левой стороне морды лица, старого знакомого все ещё можно было узнать. Узнала Патлатого и Машка. Вепрев едва успел зажать ей рот ладонью, но она всё равно тыкала пальцем в человека с корзинкой и изумленно мычала. Подойдя к горке с мячиками, Патлатый, так и не заметив зрителей, аккуратно сложил их в корзинку, затем с трудом поднял её и, натужно семеня, снова скрылся в темном проходе. — Народ, — Шурик, прищурившись, покачал головой: — Айда-ка за ним! — и, натолкнувшись на недоуменные взгляды, пояснил: — Похоже, единственный выход отсюда либо за этим проходом, либо… — Либо наш нечесаный друг точно знает, где выход, — кивнула Машка. Тоннель оказался не таким уж темным, как представлялось. Тут и там на камнях тускло светились пятна какой-то слизи, давая вполне отчетливое представление о рельефе под ногами и расстоянии до препятствий, поэтому Вепрев уверенно шагал вслед за ковыляющим Патлатым, скрываясь за выступы скал. Сзади доносились пыхтение и топот доцента, а также тихонькое повизгивание и семенящая дробь женских ног. Прошагав по тоннелю примерно сотню метров и, несмотря на фосфорическое освещение, набив пару шишек о низкий потолок, Вепрев, а за ним вся компания, вошли в обширное полутемное помещение, образованное внезапно расширившимся коридором. Светящейся слизи здесь было больше, а с потолка свисали такие же корзинки, как и в руках Пат