ы высились крутые берега, обрамленные какими-то полуразрушенными строениями, чахлыми кустиками да пожухлой травой. Речное дно было густо устлано телами и фрагментами тел людей. Вепрев пригляделся: эти «тела» не были останками живых людей, а чем-то вроде искореженных и изломанных манекенов, полых внутри. Из интереса, Вепрев пнул один из манекенов. От него отвалилась голова и покатилась по склону, подпрыгивая на кочках. Вепрев, пожав плечами, обернулся назад. К его удивлению труба, из которой они вылетели, свисала вертикально вниз из неба, ее начало терялось в синем мареве над головой, а на выхлопе это была просто ржавая железная труба диаметром метра полтора. Почему им казалось, что труба наклонная — осталось загадкой. Но самым страшным в это мире было малиновое солнце, занимавшее четверть неба. Оно выглядело так, будто было нарисовано рукой ребенка: контур неровно наведен черным карандашом, а затем кое-как закрашен красным карандашом. От солнца исходил нестерпимый жар. Вепрев пригляделся внимательнее: небо тоже выглядело так, будто оно было кое-как накрашено синим карандашом, да и сами берега, кустики, руины и прочее, если приглядеться, тоже были не настоящими, а как будто нарисованными рукой неопытного художника. Настоящими были только хрустящий песок под ногами, разбросанные по нему обломки манекенов, да железная труба, торчащая с неба. Весь этот мир показался Вепреву дурацким мультфильмом, снятым пьяным режиссером. — И что вся эта хрень значит? — неизвестно у кого спросил Вепрев, и внезапно услышал над собой ответ, произнесенный тихим злым голосом: — Ты в мире Мертвого Будущего, смертный. И ты — его палач! — Мать твою! — взвизгнула Машка, и ловко отскочила на несколько шагов назад — Ты уверена насчет матери? — повернувшись к Маше, прошипел Патлатый. Вслед за Машей от Патлатого, парящего над раскаленной поверхностью русла на двух огромных крыльях, тут же попятились Галина и Семенов, спотыкаясь об манекены. Внезапно из ржавой трубы горошком посыпались Ассенизаторы, которые привычно приземлялись на песок, словно профи ВДВ, и окружали компанию людей. Однако, увидев Патлатого, они остановились, и принялись дожидаться конца разговора. — Опять эти уроды! — с досадой сказал Вепрев, и, повернув голову к зависшему в воздухе Папикову отпрыску, гаркнул — Да твою же дивизию! — и, схватив знакомца за хрип, притянул его к себе. Только сейчас, вблизи, Шурик разглядел, что глаза Патлатого явно не человеческие: они были как будто прозрачные, без зрачков, и на краткий миг Вепреву даже почудилось, что в них непрерывно скачут какие-то картинки. — Ты чего тут делаешь? — спросил он и для острастки пару раз легонько встряхнул пленника, отчего у него подломились крылья, и, если бы не Вепрев, пленник свалился бы на песок. — Где мы теперь? Как, твою мать, нам отсюда теперь выбираться? — потребовал Вепрев объяснений от Патлатого Но внебрачный Богов Сын продолжал молчать, не сводя с Вепрева безразличный взгляд. «- Может в рыло ему дать?» — промелькнуло в голове Вепрева, — «только ведь все равно не расколется! Да и Ассенизаторы кинуться могут!» Галина тем временем спряталась за доцэнта-жывотновода и, плюхнувшись на колени, принялась мелко креститься, повторяя, как помешанная: «- Господи, пронеси, пронеси, Господи, хватит с меня, Господи, ну хватит, хватит, хватит…». Машка стояла в сторонке, и опасливо глядела на сцену допроса круглыми глазами. — Ты можешь сделать это…, — внезапно проговорил Патлатый. — Но это не поможет тебе, смертный… — Чо?! Так ты, чурбан волосатый, еще и мысли читаешь? Да я тебе щас в рыло! На лице Патлатого нарисовалась странноватая улыбочка. Наверное, точно так же какой-нибудь коллекционер улыбается про себя, держа пинцетом трепыхающуюся редкую бабочку, прикидывая, куда бы ее лучше пришпилить в своей коллекции. — У тебя нет мыслей, смертный, — равнодушно сказал он, жестом удержав собравшихся было напасть крысолюдей. — Да ты чо, охренел? — раздраженно спросил Шурик, — как выбраться отсюда скажешь, нет? Внезапно на защиту Патлатого встала Машка: — Саша не быкуй! Чего пристал к человеку? Хотя и была Машка изрядно помятая и растрепанная, да и вид имела весьма ошарашенный, но все прелести остались при ней. И Шурик на секунду засмотрелся на разгоряченную Машку. Правда ненадолго. — Да он же вааще не человек, — скривился Вепрев, но Патлатого отпустил, решив, что никуда тот не денется, и, в общем-то, никакого вреда до сих пор не причинил. Пленник первым делом грузно упал на землю, потом неторопливо поднялся и отряхнулся от прилипшего песка. Крылья при этом сами собой куда-то пропали. — Скажите, а как вас зовут? — вежливо поинтересовалась Машка, решившая взять переговоры с Патлатым в свои руки. Тот несколько секунд молчал, непонимающе смотря на девушку. Затем пробормотал что-то себе под нос, Шурику показалось, что он тихо матюгнулся. Но простояв еще пару секунд, Патлатый все же ответил: — В мире, которого не будет, не нужны имена, смертная. — Да чо ты все заладил, смертный, смертная! — возмутился Вепрев, — нашел, мля, камикадзей! Ты можешь по человечески ответить, или как? — По человечески? — усмехнулся Патлатый, — о чем это ты? — Пгастите, — внезапно спросил незаметно подошедший животновод Семенов, — подскажите, поалуйста, как отсюда выйти? Видите ли, мне пога на габоту. — Да, да, — поддержала Галина, — и мне пора в ларек-то мой, а то народ набежит раскумариться, а точка закрыта. Да меня за это Ахмет зарежет! Патлатый несколько секунд безмолвно обозревал компанию людей, и внезапно, ни слова не говоря, протянул руку верх и быстрым движением содрал легкую, как паутина, ткань, на которой рукой неведомого художника были намалеваны и солнце, и небо, и руины, и крысолюди, и все остальное. Мигом исчезли и берега с кустами и руинами, и манекены, и песок под ногами, а труба, из которой они попали в этот мир, превратилась в осклизлую неровную дыру в низком своде пещеры, с краев которой свисали омерзительные лохмотья какой-то фосфоресцирующей дряни, дававшей скудное освещение. Сорванную ткань Патлатый намотал вокруг себя, как плащ, из которого торчало только его лицо с все той же странноватой улыбочкой. Вепрев облизал губы, внезапно пересохшие от надвигающегося ужасного предчувствия, и быстро огляделся. Крысолюди тоже исчезли вместе с остальным. Теперь они находились в крохотной пещерке, самом настоящем каменном мешке, из которого не было никакого выхода. Только в одной из осклизлых стен пещеры виднелась небольшая круглая ниша, к глубине которой бугрилась скачущими неоновыми буквами какая-то надпись, прочитать которую он не успел, потому что внезапно снова послышался тихий и злой голос Патлатого: — Вот отныне весь ваш мир, смертные! Это — Сито Времени! И вам не пройти через него, и иного мира для вас больше нет! С этими словами Патлатый начал растворился в воздухе, тая, будто туманная дымка над утренней рекой. Вепрев было дернулся схватить его, но было поздно — Патлатый исчез. — Ой, Саша, чо теперь делать-то будем? — испуганно спросила Машка, дыша у Вепрева над ухом. — Во, блин, влипли! — Не ссы, мать, авось прорвемся! — ухмыльнулся математик. — Почитаем лучше, че там написано. С этими словами Вепрев подошел к нише в стене, где мигала непонятная надпись. Наклонившись, он внимательно пригляделся. С близкого расстояния стало видно, что ниша — это узкий, с метр диаметром, тоннель в скале, перекрытый какой-то почти прозрачной сеткой, похожей на паутину. В одной из ее ячеек сидел здоровенный, с кулак размером, паук, на спине которого светился неоном какой-то символ. Паук непрерывно ловко переползал из одной ячейки в другую, и как только он вползал в новую ячейку, на его спине вспыхивал новый символ, видимо, отмечавший каждую ячейку. За первой паутиной в глубине тоннеля виднелась множество других паутинок, и в каждой ползал точно такой же паук. Этих сеток в тоннеле было, наверное, тысячи, и они намертво забивали узкую шахту прохода. Со стороны пещеры этот бесчисленный ряд паутинок с ползающими пауками выглядел так, будто по воздуху на всем протяжении тоннеля длиной в неизвестное число метров, ползают вспыхивающие буквы, как будто по стене бежала какая-то строка. Это было даже красиво, но сразу навевало сомнение — а можно ли прорваться через эту завесу? — Это, видимо, то самое Сито Вгемени и есть, — задумчиво произнес доцэнт-жывотновод, — про котогое сказал этот некультугный молодой человек! — Да, надо бы подумать, как сквозь него пройти! — согласился математик. — Задачка! Подумать надо! — Да чо тут думать-то, Саша! — решительно заявила Машка, рассматривая пауков из-за спины приятеля, — порвать паутину, и дело с концом! — Как же, с концом, — скептически отзывается Вепрев, — А ваще-то, хуй с ним, попробуем! Просунув палец в ближайшую ячейку, Вепрев попробовал порвать паутину. Паук мигом юркнул в какую-то щель, а паутина оказалась неожиданно прочной, и даже натянутая до предела, не рвалась. — Крепкая! — уважительно заметил математик. — Да, хорошо бы колготки такие делали, — согласилась Машка, — только нам-то что делать? — А вы ногами попгёбуйте, ногами, — посоветовал доцэнт-животновод. Вепрев, ни слова не говоря, просунул ногу в дворницком сапоге в ячейку и попробовал разорвать препятствие. Однако и ногой порвать паутину не удавалось — видимо, она была сделана из какого-то сверхпрочного материала — поддаваясь усилию, она только пружинила, словно хорошо натянутая стальная сетка. — Дааа… — разочарованно произнес экс-математик, — хуй порвешь! — А если и порвешь — не пролезешь, — донесся голос Галины, — этот паук — Черная Вдова. Укусит — и все, конец. — Компания в недоумении уставилась на наркоторговку. — Что смотрите? Это я вам как бывший биолог говорю. С этим словами Галина отошла, уселась на пол, и, привалившись к стене, вскоре безмятежно заснула, опустив голову — при этом ее опущенное лицо стало еще больше напоминать крысиную мордочку. В наступившей тишине слышался только конский храп Галины, да в углу пещеры тихонько поскуливал доцэнт-жывотновод Семенов. Вепрев, постояв несколько минут возле потревоженной паутины, по которой уже вовсю шу