ния послышалось громкое урчание и бульканье. Бусыгин сжал губы. Сейчас его лицо напоминало мину спорстмена-олимпийца перед установлением мирового рекорда. В животе снова громыхнуло. Все отвлеклись и посмотрели на инженера. — Папаш, ты че это? Все нормально? — спросил Вепрев. — Дядь Сереж, вы чо? Перепили что ли? — спрятав драгоценности обратно в карман, спросила Маша. — Ммммммммм… — промычал Бусыгин, сидя колом и ни на что не реагируя, как будто парализованный изнутри. — Ну, еще бы, — подумал Шурик, — столько бухла и лошадь свалит! — Эээээээ…. — вдруг заблеял гениальный изобретатель, — эээээврика! Вот он, Момент Истины! И старикашка метнулся в угол за занавеской, на ходу сдирая штаны. Когда все поняли, в чем суть загадочного поведения инженера, спазм хохота прокатился по компании. Ржали так, что почти не слышали звуков, которые доносились из-за занавески. А там словно играл любительский духовой оркестр — тело старикашки то издавало протяжный бас, то ревело белугой, а сам Бусыгин крякал в истоме наслаждения. — Тихо! — остановил смех Вепрев. Все замолчали. — Ууууоооооооо!!! — затянул гений-изобретатель. Все снова чуть не попадали со стульев. Наконец, гений выполз из своего любимого застенка. На трясущихся ногах, пошатываясь, он добрел до стола, плюхнулся на свое место и слабым голосом попросил: — Кто-нибудь… Налейте водки… Шурик послушно исполнил просьбу. Бусыгин умело хватил целый стакан водки залпом и блаженно расплылся на стуле. Жывотновода Семенова сразу перестали интересовать коленки Галины. С жадным любопытством он подсел к Бусыгину и, задыхаясь от волнения, спросил, теребя того за рукав: — Ну как? Да ну как? Сгяботало? Вещь ведь, да? Я же говогил — гениальное изобгетение! Инженер обессилено помахал рукой. — Чудовищный кайф! Вот ублажил, так ублажил! Мерси тебе ужасное от всех пенсионеров! С этими словами на лице академика появилась блаженная улыбка, глаза закрылись, он явно засыпал. — Стой, стой, папаша! — Вепрев растолкал его. — Что? Что еще? Хватит, отстаньте от меня… Я щас самый счастливый человек на свете! — Не засыпай пока, погодь! — Угу. — Как попасть к Интерфейсу? — Унитаз, хррр…. хрррр….. — Это я понял. Что там надо нажать-то? — Педаль. — Ну что, мля, мне прямо в очко нырять что ли? — А вот и ныряй! — сказал Бусыгин, после чего веки гения-изобретателя сомкнулись и он упал мертвецки пьяный мордой в стол. — М-да-а-а, — Вепрев почесал затылок — мало того, что в унитаз, так еще и засранный. Ну? Чо делать-то будем? — А, может, поищем путь домой, в Питег? — без энтузиазма промямлил Семенов, — Вон, инженег туда как в соседский двог смотался. — А что там делать-то, в Питере, если Время стоит, — меланхолично заявила Галина. — А мне бы в Анталию, — мечтательно протянула Машка — с мачо познакомиться… — Ага, замороженным — едко заметил Вепрев. — Почему «замороженным»? — удивилась девушка. — ВРЕМЯ! СТОИТ! — грубо высказался Вепрев, — Ты че, мать, совсем не варишь? Нету там никого, только мы будем. — Тогда что? В толчок лезть только и остается! — подвел итог Семенов. — Ладно, — Вепрев махнул рукой, — пошли на портал посмотрим, вдруг, все не так страшно. Все равно нам в Интерфейс надо, может, еще исправить чего получится, все-таки Интерфейс Богов. Все поднялись и, пошатываясь, поплелись за занавеску. — Ну, ты ж боже мой! — попятился великий клизмолог, краем глаза оценивший степень облегчения гениального инженера — Где в нем все это помещалось?! Обстановочка места для медитаций могла вылечить от заикания или наградить им даже демонов Преисподней. Последствия целительной пенной клизмы наблюдались повсюду, на полу, стенах, засаленной занавеске и даже на потолке. Начинающие подсыхать потеки все еще пузырились, постепенно застывая чудовищным ландшафтом неведомого круга ада. — Может он тут от рогатых и прятался? — задумчиво предположила Машка, стараясь прижаться покрепче к Шурику, начинавшему потихоньку трезветь от густой едкой вони, пропитавшей, казалось, даже свет от тусклой лампочки, слегка покачивающейся точно над центром катаклизма.. — М-да. И в куда тут нырять? — А это что, господа? — Семенов указал на место на стенке, где чем-то коричневым была грубо намалевана стрелка. Стрелка смотрела вниз и, предположительно, указывала на грязную педаль в полу. — А знаете, господа, кажется, я знаю, что это, — доцэнт-жывотновод пожевал губами и продолжил, — это из вагона, да, да, из железнодогожного вагона выдгано. Там она всегда гядом с толчком имеется, для слива. Я точно такую же видел лет пять назад, когда ездил в Гязань на Всемигную конфегенцию по клизмопостановке. — Семенов задумчиво закивал каким-то своим воспоминаниям и замолк. — М-да. Тут у нас, я смотрю, просто цвет российского говноводства собрался. А, Галина? — иронично хмыкнул Вепрев. — Чего ты на говно взъелся, дворник? — вдруг окрысилась бывший научный сотрудник, — на работе достало? Так все мы сами себе работу выбирали. Шел бы в математику, по специальности, так сказать. Работал бы на оплату съемной квартиры и хлеба без масла. — Не, ну че ты кипишуешь. Это я к тому, что вам, имеющим колоссальный опыт по работе с отходами, и карты в руки. Давайте, нажимайте на педаль. А мы с Машкой в сторонке постоим, посмотрим. — Нашел дуру! — фыркнула Галина, — Сам нажимай. — Эй, Семенов! А ты? Семенов затряс головой, отодвинулся поближе к занавеске и поджал губы. Повисло молчание… — Так что, мы теперь здесь жить будем? — жалобно пискнула Машка через пару минут и умоляюще посмотрела на бывшую сотрудницу НИИ Нанотехнологии имени Онотолля. В Галине проснулась женская солидарность, а, точнее, желание переложить ответственность на чужие плечи. Дамочка тут же припомнила семеновские грабли на своих коленках и, томно закатив глаза, изрекла, глядя на Семенова: — А по моему герой, который решился бы на такой отважный поступок, достоин награды в виде незабываемого сеанса орального секса. Вепрев скептически хмыкнул, мысленно представив галинину голову между своих ног, и покрепче прижал Машку, автоматически припомнив, как оно у них было. Давно, однако. Семенов, заскучавший возле сортирной занавески, врубился не сразу. Потребовалось смачное чмокание и облизывание губ, выразительный вдох, сделавший грудь бывшей сотрудницы НИИ заметной невооруженным взглядом, и пара движений рукой, слегка задравших юбку. — А, да… Так… это… Я, пожалуй, могу, — решился животновод, — подумаешь, на слив жедешный наступить, небось, не в толчок нырнуть. — И клизмолог, решительно шагнув к толчку, выдохнул и наступил на педаль. Несколько секунд никаких изменений не происходило. Очко оставалось очком, унитаз все также тоскливо красовался замызганными краями. Даже вода не потекла, хотя должна была, вроде. А потом раздался громкий щелчок, от которого вся компания рванула к выходу. Замешкался только Семенов, потому что вперед его никто не пропустил. Он и вернул компашку к унитазу. — Господа, тут это, очко гаскгылось! — в голосе говнолога звучало большое недоверие, словно он мысленно подсчитывал сколько уже было выпито, но все никак не решался проверить — глюк это или правда. Однако дно унитаза действительно раскрылось, как диафрагма на объективе старой зеркалки, и оттуда потянуло неожиданно свежим воздухом вопреки точке отсчета. Тотчас вся компания рванула назад. — Ух, ты! — радостно воскликнула Машка. Галина, не решившись приблизиться, только посмотрела издали, а Вепрев, осторожно обойдя унитаз по кругу, многозначительно и веско, как бывший отличник мехмата ЛГУ изрек: — В принципе нормуль. Человек пролезет. Кто будет играть в Гастелло? — А кто это? — поинтересовалась Машка? — Какой-то божок? — В принципе ей этот Гастелло был до лампочки, хоть Бог он там, хоть кто, первой ей в дырку лезть не хотелось. — Гастелло, дамочка, — авторитетно изрек Семенов, приободрённый своим геройским нажатием на таинственную педаль для слива, — это летчик такой был, котогый пегвым на таган пошел, на танковую колонну пготивника. — Летчик? А он что, самолет пропил? — наивно полюбопытствовала Машка, — чего он сам-то попер на танки? Семенов поперхнулся, покачал головой, «эх, молодежь», и пустился в разъяснения: — Нет, милочка, самолет у него был, только патгоны кончились. — А он выжил? — не унималась девушка. — Ага, — заржал Вепрев, — Нам, пилотАм, танкИ по хуЯм! — Нет, багышня, — покачал головой животновод. — Он погиб, и был наггажден посмегтно. — Тогда я первой не полезу! — сделала вывод далеко не дура в житейских делах Машка и категорично мотнула головой: — Не буду я гастеллой. — и она вцепилась покрепче в рукав Шурика, преданно заглянув тому в глаза. — Ну, я тоже не летчица, так что на меня не смотрите. — Галина демонстративно скрестила руки на груди и задрала крысиную мордочку к загаженному потолку. — Тебя никто и не просит, — хохотнул Вепрев, — дважды покойники минетов не делают. — И многозначительно посмотрел на животновода, мог, дерзай, дама обещала, самое время напомнить. Семенов помнил про обещанный сеанс, но подозревал, что, именно сейчас организм может показать себя не лучшим образом, и, вместо честно заработанного удовольствия, получится тягомотный цирк под язвительные реплики Вепрева. Он что-то буркнул и насупился. — Ну, ладно, хватит нам дергаться, давайте на изобретателе проверим, — вынес вердикт Шурик, — Раз он заявил, что сделал этот портал, значит ему и первым быть. — Так он же, того, не хотел? — промямлил Семенов. — А кто ж его спрашивать будет? Пошли, запустим Гагарина на орбиту, проверим, что там да как! — и Шурик решительно отдернул занавеску. Бусыгин, не подозревая о коварстве собутыльников, мирно пускал слюни, и напрудил уже основательную лужу, медленно капающую со стола на помоистый пол. Выражение его лица было неопределенно-блаженным, и наводило на мысль о том, что гении и идиоты, скорее всего, близкие родственники. Он явно чувствовал себя комфортно между недоеденнымломтем колбасы и покачивающимся от его похрапывания пустым стаканом. — Жалко будить — сочувственно высказалась Галина, глядя на раскисающую в слюнях рожу, — умаялся, сердечный! — А мы и не будем, — решительно отмел предположение о необходимости разбуд