менов, а затем и Галина приложились к «Столбовой особой», и вся компания мигом превратилась в сообщество милейших счастливейших людей. Один только Вепрев, памятуя об обещанных шомполах, вспомнил задание Боговой Матери и решительно потянул Патлатого за собой. — Пошли на инициацию, што ли? — спросил он, — или ты как? Э! — Махнул рукой Патлатый, — толку не будет, но хоть кайфану, когда он будет глюк-фишку вставлять. Щас, погоди. И Патлатый, как и давеча в отстойнике перед ситом, содрал и смотал в рулон весь окружающий пейзаж райских кущей вместе с попутчиками Вепрева, и оба они в мановение ока оказались в пещере Кайфолома. Здесь их встретило полное уныние — и Кайфолом, и подручные его, Влом и Невлом, уныло сидели на своих местах, загибаясь от скуки. Завидев парочку, Кайфолом оживился и мигом залебезил: — Ах, чувствительно рад видеть вашсвтво, с чем препожаловали в мой скромный чертог, хе-хе? — Внеплановая смена глюк-фишки, да не на простую, а на ту, что в твоей заначке! — прямо ответил Патлатый, — вот, Вепрев подтвердит. Шурик неохотно кивнул, подтверждая слова Патлатого. — Да нет у меня никакой заначки, — бегая по сторонам крысиными глазками заявил Кайфолом, — тупой стандарт! Вепрев, которому все это как-то сразу надоело, решился, и, выступив вперед, экс-математик громко трижды произнес заклятое слово: — Нсчндстси! Нсчндстси! Нсчндстси! Кайфолом мгновенно преобразился, и с каменной мордой на деревянных ногах встал с трона и полез под сиденье. — Ключ надо, слышь, Вепрев? — глухо донеслось из-под него. Вепрев вытащил из кармана ключ, поднялся к трону, и тоже полез под сиденье. Там оказался китайский сейф для домашнего пользования, запертый за висячий замок в самопальных ушках. — Открывай! — Прохрипел Кайфолом, и Вепрев, неудобно изогнувшись и пару раз чихнув от пыли прямо в морду Великого Бога, отпер дверцу. Кайфолом тотчас запустил волосатую руку в сейф и вытащил пригоршню Золотых Глюк-Фишек. Их он рассыпал перед Вепревым, и предложил: — Выбирай, че там тобе Богова Мать напела! — Насчет выбора и слова не было! — ответил Вепрев, — я думал, у тебя только одна фишка! — Ладно, бери тогда вот эту, — Кайфолом протянул Вепреву особо яркую Золотую Глюк Фишку, переливавшуюся всеми цветами радуги, и добавил, прищелкнув языком, — для себя берег, да ужо ладно, бери! Ты так и скажи Боговой Матери, от души де оторвал Кайфолом, ради нее, красавицы! — Ага, скажу, — легко соврал Вепрев, и, зажав в кулак фишку, полез наружу. На свету он прочитал, что на всех гранях Глюк-Фишки светящимися буквами написано: «Устав РККА 1937 г.». «Че за хрень?» — подумал Вепрев, который в свое время ловко откосил от армии, прикинувшись на комиссии полным идиотом — «в армию, что ли этого пацана забирают? Да похуй». И, пожав плечами, Шурик спустился к разделочной доске и велел Патлатому: — Вставай в позицию, что ли! Тот передал Вепреву смотанный в трубку пейзаж райских кущей и послушно встал посреди доски. Тут же Кайфолом слегка стукнул его по голове жезлом, и Патлатый мгновенно превратился в набор фишек, раскиданных по клеткам. В середине опять возникла Золотая Глюк Фишка, мягко светящаяся золотым светом. Вепрев, по знаку Кайфолома, снял ее с доски, заменил на сборник уставов РККА и отошел в сторонку. Тотчас же Влом и Невлом соскочили со своих сундуков и принялись по обыкновению, заваливать доску белыми и черными фишками. Немедленно по завершению, Великий Бог Кайфолом стукнул жезлом по заветной Золотой Глюк Фишке. К вящему изумлению Шурика, на ее месте образовалась высоченная башня из нескольких сотен золотых кубиков. Довольно взоржав, Великий Бог Кайфолом стукнул жезлом по верхней Глюк-Фишке. Свет в пещере мигнул и на месте кубиков появился голый Патлатый, мрачно оглядывающий окрестности. Увиденное, очевидно, ему не понравилось, и Патлатый, передернув плечами, напялил на себя валявшийся на полу балахон. Затем он все так же молча взял из рук Вепрева скатанный пейзаж Райских Кущей, и неуловимым движением размотал его. Немедленно Вепрев со своим спутником опять оказались возле компании из Бусыгина, Машки и обоих говнологов, которые даже не заметили их отсутствия, пребывая в кайфе от принятой дозы Столбовой водки. — Алкоголь — враг дисциплины! — внезапно проревел Патлатый, — ударим по врагу! И, обернувшись на магазин амброзии повелительно рявкнул: — Эй, ты! Сысоевна! Ящик Столбовой мне, живва! Из магазина тотчас выкатилась давешняя жопастая тетка с фиолетовыми волосами, толкая перед собой тачку с ящиком Столбовой водки. Едва подойдя к Патлатому Сысоевна молча протянула руку, и тот, тоже молча, сунул ей в руку парочку брюликов, стыренных у маман. Сысоевна мигом выгрузила ящик и молча покатила тележку назад. Патлатый подошел к своему крысиному войску, ткнул пальцем в первого попавшегося крысоида и скомандовал: — Забери ящик! Живва! Тот торопливо подбежал к ящику и взвалил его на свои плечи. Одобрительно кивнув головой, Патлатый обратился к путникам: — Садись на моих коней, ребята, нечего здесь зависать. Тотчас четверо ассенизаторов подбежали к путешественникам и нагнулись, подставляя свои шеи для посадки. Сначала Бусыгин, а за ним и остальная компания, взобрались на предоставленный транспорт, и Патлатый скомандовал: — Шяо-о-о-о-ом! Арш! — и колонна крысолюдей с седоками на плечах поскакала в обратный путь, в такт подпрыгивая на хвостах. Все встречные посетители базара, завидев Патлатого во главе колонны, разбегались куда глаза глядят. Беспрепятственно пройдя сквозь игольное ушко, колонна по просьбе Бусыгина подошла к оставленному мешку с водкой и закуской. — Вы тут погодите, а я щас амброзию отдам Ахмету, — попросил Бусыгин. Патлатый, заслышав слово «Амброзия», насторожился. — И много ее у тебя? — спросил он старикашку. — Три дозы, две щас отдам, третью сменяю на что-нибудь. — Давай свою дозу мне! — потребовал Патлатый, — а взамен можешь ящик Столбовой водки забрать, и десяток моих аскеров в рабы. Тотчас же десяток крысоидов выскочили из строя и молча пали ниц перед Бусыгиным. Носильщик же ящика с водкой молча поставил перед гением-изобретателем ящик и замер. Бусыгин молча сунул Патлатому пакетик с белым порошком, жестом приказал рабам-крысоидам следовать за собой и, сделав ручкой, скрылся в дверях Ахметовой лавки. Все внимательно наблюдали за Патлатым — Сейчас вставляться будет, — вполголоса произнесла Галина, — не утерпит! И действительно, Патлатый сначала зачем-то понюхал пакетик, затем вдруг откинул верхнюю часть своего черепа, обнажив розовые головные мозги, и хладнокровно высыпал на них пакетик с амброзией. Затем он захлопнул череп и, прикрыв глаза, замер в наслаждении от тончайшей работой райского порошка. Внезапно он захохотал, как безумный, и принялся кататься по земле, сотрясаясь от хохота. В какой-то момент его начало плющить и Патлатый, прекратив хохотать, принялся содрогаться в конвульсиях, выкрикивая с пеной у рта уставные команды: Смиррррна! На кряяяя…Ул!! Шяооооом! Арш! Рявнение Наааа! Пряву! Наааа! Леву!!! Ать-два! Ать-два! Драй! Жлай! Трщ! Комбриг! Параааад! Смииииирррррна! Рррявнение Нааа…. Леву! — Че это с ним? — спросил старикашка Бусыгин, вернувшийся от Ахмета, и принесший с собой густой аромат свежевыпитой водки. Карман гения-изобретателя явственно оттопыривался от спрятанной в нем двухлитровой бутылки Особой Московской. В другом кармане явственно позвякивали золотые монеты, полученные за проданных Ахмету рабов-крысоидов. — А хуй его знает! — озадаченно сказал Шурик, — он амброзией мозги посыпал, может через то и накатило! — Ну, это поправимо, — сказал старикашка, вынимая из кармана купленную у Ахмета двухлитровку с надписью «Московская Особая, 40 градусов», — подержите-ка его! Коллектив дружно навалился на Патлатого, и прижал к земле за руки и за ноги. Старикашка Бусыгин, ни слова не говоря, зацепил ногтем какую-то щелочку на голове страдальца, и откинул крышку черепа. Все ахнули — мозги Патлатого пузырились грязно-белой пеной, остро воняющей казарменной карболкой. — Мда! — глубокомысленно промычал Бусыгин, — хорошо его вставило! Это от того, что его Глюк-Фишка не совместима с амброзией. Ты ему какую фишку-то вставил? — спросил он Вепрева, — ну, что на ней написано было? — Сборник уставов какой-то РККА, — ответил Шурик, — че это может значить? — Эр-Кэ-Кэ-А? по складам повторил старикашка и заржал, — так это же красноармей… ладно, щас полечим. И старикашка твердой рукой откупорил бутылку и стал поливать мозги Патлатого водкой. По мере того, как грязно-белая пена смывалась на песок, сопротивление Патлатого ослабевало, а когда мозги приобрели естественный розовый цвет он и вовсе успокоился, и что-то неразборчиво промычал. — Чего тебе? — спросил старикашка пациента. — Оставь, говорю водчары накатить, — глухо ответил Патлатый. — Ладно, — согласился Бусыгин, — Санек, давай-ка старую фишку! Вепрев вытащил из кармана и протянул старикашке Золотую Глюк-Фишку, снятую с разделочной доски в пещере Кайфолома. Тот взял ее кончиками пальцев и, недолго думая, вдавил ее в розовые мозги Богова Сына. Затем он захлопнул его черепную коробку и принялся ждать. Внезапно у Патлатого начались конвульсии, он принялся извиваться, поднимая тучи песка, и внезапно затих. — Так, щас мы его откатим, — изрек старикашка Бусыгин, и, приподняв край белого балахона страдальца, вытащил из его задницы заветную Глюк-Фишку Кайфолома с той же надписью «Устав РККА, 1936 г.». Затем он помог Богову сыну сесть на песке и сунул в руки ненужную более глюк-фишку. — На, спрыснись, — протянул он Богову Сыну полупустую двухлитровку. Патлатый радостно взоржал и, сунув Глюк-Фишку в карман, схватил бутылку и жадно присосался к вместилищу эликсира жизни. Не успели путники и глазом моргнуть, как бутылка опустела. — Харашэ пашлэ! — промычал Патлатый, и метко швырнул пустую тару в пасущегося рядом верблюда. Бутылка, описав красивую параболу, влепилась точно в лоб дромадера, и несчастное животное поскакало в пустыню, жалобно взревывая и взбрыкивая задними ногами. — Ладно, — заявил излечившийся Патлатый, — щас домой поеду. Ужо держитесь у меня, папа и мама, всё попомню! — погрозил он кул