вернулся, чтобы сообщить вам, что принял к сведению ваше мнение. Однако в создавшейся ситуации мне нужен совет кого-то более мудрого, кто думает эпохами, вневременными ценностями, нежели вы, один из которых наивно полагает, что пара столетий — достаточно долгий срок для планирования, а другая так и вообще живёт в текущем моменте, старательно не задумываясь даже о том, что будет завтра! Борх завершил тираду и оглядел нас. — Подумал я и о том, что, исходя из вышеизложенного, иного поступка от вас я не вправе был ожидать, а долг есть долг, который, как известно, платежом красен, — он сделал паузу и торжественно произнёс: — Собирайтесь, ещё до захода солнца мы будем на месте. Он развёл в стороны руки ладонями вверх и, судя по всему, ожидал бурных оваций. — Хорошо, — ровно сказал Иорвет и встал. *** Мы снова летели вдоль Алтинина на север, и далеко внизу по жёлто-красным лесистым берегам и по лоскутам полей вокруг поселений бежала наша крохотная тень. Но на этот раз я почти не смотрела по сторонам, а старательно задумывалась. Слова Борха достигли цели и уязвили меня, хотя признавать, что он прав, очень не хотелось. В будущее ведёт дорога из прошлого, а было ли оно у меня? То прошлое, которое я, как воровка, ощущала своим, в реальности принадлежало похожему на меня человеку, а не мне. Какой смысл задерживаться в нём, простраивать из него дорогу в будущее? Да и зачем мне беспокоиться о будущем, если в этом мире я нечто вроде пациента, получившего от врача финальный приговор? Я придумала план, и я ему следую. Каких ещё раздумий о будущем хотело от меня мудрое существо, поддерживающее баланс порядка и хаоса? Вот Иорвету — да, есть что подумать о будущем, что он, пока мы собирались, по всей видимости и делал, не обращая внимания ни на что вокруг. Перед полётом мы навязали между пальцев дракона верёвки, на которых можно было сидеть, как в гамаке, а не свисать, болтая ногами в воздухе. Ещё некоторое время ушло у меня на то, чтобы вставить кольчугу обратно в куртку. Я переоделась в доспехи из шкуры виверны — сезон футболок и шорт закончился. Дракон ушёл ещё выше, и на горизонте показались первые гряды гор. Алтинин становился всё более извилистым, поля исчезли. От ледяного ветра кожа на лице задубела. Потом из вечернего неба выступили снежные шапки гор, а леса стали тёмными. На левом берегу в изгибе реки я увидела крепость — серый квадрат двора, каменные стены, облупленную красную черепичную крышу. Виллентретенмерт пошёл на снижение, оставив крепость позади, и приземлился на каменистом берегу реки. Небо скрывал девственный хвойный лес, и в сумрак под кронами уходила тропа. — Я чувствую себя загнанной лошадью, — жаловался дракон, пока я срезала верёвки с его лап. Через миг он обратился рыжим конём, прогарцевал к реке, весело журчащей по камням, и долго и жадно пил воду. Иорвет отвязывал лук и мечи от сумок, дёргая за ремни и посматривая на тропу. Ещё ни разу за всё время наших странствий я не замечала, чтобы он позволял себе так явно обнаруживать волнение. И я заволновалась тоже — тоскливо и с нехорошими предчувствиями. Борх, наконец, оторвался от воды и принял образ человека. — Я думаю о чулане в доме моего друга, — сказал он. — О маленькой дверце, запертой на щеколду, за которой в темноте скрыты сокровища: с потолка свешивается копчёный свиной окорок, на средней полке головка сыра, такая, знаете ли, с полужидкой серединкой, пирог под полотенцем, бочки с соленьями… Что вы копаетесь?! Иорвет, который был уже давно готов, зашагал вверх по тропе. Борх пошёл рядом со мной. — По низу расставлены бочонки с пивцом, с краниками. А в углу, скрытые от глаз, круглые кексы, корочка у них хрустит, а под ней засахаренные орехи и сухофрукты. Но это оставим на утро, с чашечкой кахве, мы же не обжоры… Тропа вывела к плоскому лесистому уступу, на котором стоял дом. В окне горел свет. Иорвет резко остановился, я догнала его и, поддавшись порыву, сжала его ладонь. Он коротко сжал мою в ответ и зашагал к двери, которая распахнулась перед его носом. На фоне светящегося проёма стоял высокий эльф с пустыми вёдрами в руках. Он не спеша поставил вёдра на землю, отёр руки о выпущенные полы прямой рубахи. Тёмные, слегка волнистые волосы, из которых выглядывали острые уши, опускались ниже плеч. Через лоб по диагонали, изуродовав бровь, нос и щёку, лицо пересекал глубокий рваный шрам. Эльф смотрел на Иорвета так, будто увидел привидение, а Иорвет смотрел на него. — Bloede arse, — проговорил, наконец, эльф. — Iorveth! — Ceádmil, Isengrim, — сказал Иорвет. *Здравствуй, Исенгрим* Эльф шагнул вперёд и крепко обнял Иорвета. — Не могу сказать, что рад возвращению прошлого, которое ты, несомненно, принёс с собой, но я определённо чертовски рад тебе, брат, — голос Исенгрима был низким, глубоким, с заметной хрипотцой. Он встряхнул Иорвета за плечи, будто до сих пор не мог поверить, что видит того наяву, ещё раз хлопнул по спине и крепко пожал руку Борху. — Две зимы назад ты обещал навестить меня, старый обманщик. Где ты пропадал? — Такие истории не рассказывают на пороге, мой друг, — тепло ответил тот. — И все мы зверски проголодались с дороги. Исенгрим, слегка склонив голову, жестом пригласил войти. По мне он лишь скользнул непроницаемым фирменным эльфийским взглядом, будто я была мебелью, каким-то волшебным образом увязавшейся за Иорветом с Борхом. Мы вошли в просторную комнату со стенами из толстых потемневших брёвен. По центру стены напротив входа располагалась массивная каменная печь с широким устьем, напомнившая строением русскую, и в потолок уходила труба. Сверху с печи свисал краешек волчьей шкуры — вероятно хозяин дома ночевал там в холода. Рядом за приоткрытой дверью в спальню виднелась неубранная кровать. Исенгрим на ходу прикрыл туда дверь и направился к дверце под лестницей в правой части комнаты. Борх радостно кинулся ему на подмогу, и я решила, что как раз там и расположена вожделенная им кладовая. Иорвет снял с плеча сумку, аккуратно сложил на пол лук, колчан, кирасу и меч с саблей и прошёл к длинному дощатому столу в левой части комнаты. Я пристроила рядом с его вещами свои и села напротив Иорвета на лавку у окна, в котором было уже темно, как ночью. — Роза… — тихо сказал Иорвет и исподлобья поглядел мне в глаза. — Ты чувствуешь что-нибудь, какое-то изменение? Я приложила руку к груди, зажмурилась. По правде сказать, я совершенно забыла о розе Аэлирэнн, но и она не подавала никаких признаков жизни. — Нет, — прошептала я, увидев, что из кладовой возвращается нагруженный Борх. Иорвет опустил взгляд на сцепленные руки. *** — Я долго искал тебя, Исенгрим, — начал Иорвет, когда все расселись за столом, уставленным снедью из кладовой. Всё было так, как и мечтал Борх: ломти окорока и сыра, кольцо колбасы, мясной пирог, бочковая капуста и даже сушёная солёная рыба, которую Три Галки тут же принялся ловко чистить, облизывая масляные пальцы. — Мы долго искали тебя, — поправился Иорвет, сделав акцент на первом слове. — Это Яна — ведьмачка и мой верный напарник. Исенгрим, разливающий из бочонка по кружкам тёмное пиво, слегка развернулся и внимательно посмотрел на Иорвета. Что-то в этом движении, в облике эльфа, в его осанке и в том, как он держался, казалось мне смутно знакомым, будто я встречала его раньше, но забыла о встрече. — Вот как, — с лёгкой насмешкой сказал он и поставил передо мной кружку. — Из всех эльфов, брат, ты последний, про кого я мог бы подумать, что он может взять себе в напарники человека. — Я тоже, — усмехнулся Иорвет. — Однако многое изменилось на Севере, и я хочу поговорить с тобой об этом. Изучающий взгляд синих, с тёмными ободками вокруг радужки, глаз Исенгрима скользнул по мне и задержался на руке Иорвета, которой тот потянулся к карману. — Погоди, брат, — остановил он мягко, но вместе с тем повелительно, как говорит командир, не привыкший, чтобы ему возражали. — Сейчас почти ночь. Нет ничего, что ты можешь сказать мне, что обрадует меня, и нет ничего, что я скажу тебе в ответ, что обрадует тебя. Не говори сегодня о делах, расскажи о себе. — Согласен! — Борх поднял кружку. — Не для того я махал крыльями полдня, чтобы мои друзья обсуждали при мне тяжёлые темы. Завтра я отправлюсь навестить моих девочек в школе Юнтай, а вы тут хоть обобсуждайтесь о судьбах Севера. — За встречу! — громко сказал Исенгрим, и его красивые, жёстко очерченные губы изогнулись в улыбке. — За эльфов, встретившихся на краю мира! Пиво было лёгким и с бархатным карамельным вкусом. Я решила не забивать себе голову тем, что Исенгрим игнорировал меня. Это было ожидаемо, а я устала, проголодалась и была рада тому, что разговор о делах отложили на завтра, и с чистой совестью налегла на еду. — Так вот, дорогуша, ты спрашивал, где я пропадал два года, — Борх вытер губы тыльной стороной ладони и подвинул разделанную солёную рыбу на середину стола. — А я расскажу! Если бы ты только видел, как эти два прохвоста обвели вокруг пальца ораву чародеев, словно заезжий рыцарь деревенскую простушку, нашептав ей обещания жениться после сеновала! Я с благодарностью глянула на него. Несмотря на фиаско с кражей дитя, Борх, казалось, больше не питал к нам обид. — Я всегда чувствую, если где-то поблизости находятся мои девочки. Так я нашёл их в пустыне, — он указал на нас пальцем. — Инстинкт — мощная штука, и я понял это, пока жил котом. Но и разум — великий подарок, и только вернув его, я в полной мере осознал сей факт. Борх в красках расписал жизнь в шкуре кота и своё спасение. — За эти годы я успел пристроить этой развалюхе второй этаж, — сказал Исенгрим, выслушав историю, и махнул на лестницу в противоположном конце комнаты. — Но-но, попрошу, и без второго этажа этот дом не был развалюхой, и тебе повезло, что старая садхви именно в тот момент, когда мы пришли, решила, что обладание собственностью в виде земли и дома мешает ей в познании вечности. Я привёл тебя сюда! — Это не помешало ей перед паломничеством обобрать меня до нитки, — усмехнулся Исенгрим. — Однако ты прав, это была лучшая сделка в моей жизни. Он внимательно посмотрел на кольцо на руке Иорвета, которой тот держа