округ неё кольцом обвивался хвост дракона, расправившего крылья. — Моя первая Хранительница, Дэа, — прокомментировал Борх и открыл дверь. Звуки стихли в коридорах, мы шли по облысевшей ковровой дорожке. Борх свернул на башенную лестницу, точно так же, как в Каэр Морхене, поднимавшуюся спиралью по стене. На вершине башни он остановился, откашлялся и отворил дверь. Медальон задрожал. *** В тёмной комнате ярко светился квадрат распахнутого балкона. На его фоне виднелся стол, а за столом, лицом к свету, сидела женщина в чёрном. Узкая спина её была прямой, будто она проглотила палку, седые волосы так же, как у Хранительниц, были собраны в высокий хвост. Борх, казалось, оробел, кашлянул ещё раз и шагнул в её сторону. Вокруг было много книг в высоких шкафах по стенам, книги громоздились и на столах вместе с развёрнутыми картами, углы которых прижимали куски минералов и отполированные кости. Все окна, кроме балкона, и все стены между шкафов были занавешены плотной бархатной тканью, и оттого казалось, что мы попали за кулисы театра. Женщина отложила перо и поднялась из-за стола. Гордой посадкой головы и прямой осанкой она напоминала пожилую и очень строгую преподавательницу балета. На её бледном лице не было татуировок, тонкие губы были крепко сжаты. Мой медальон точно взбесился, прыгая на шее, и мысленно я попыталась успокоить его, как успокаивала на изнанке волка, и неожиданно это сработало. — Вольф Исенгрим! — женщина улыбнулась, и вмиг её лицо потеряло весь налёт строгости. Будто не замечая Борха, она прошла мимо и взяла обе руки Исенгрима в свои. — Ты давно не появлялся, а наша шахматная партия ждёт тебя. Белая узкая ладонь взлетела точным и стремительным движением, и Веструм указала в сторону, где на столике на шахматной доске были расставлены фигуры. — Я ходил в горы, Зоуи, и только вчера вернулся, — Исенгрим тоже улыбнулся ей, и на мой взгляд гораздо приветливее, чем того требовало взаимовыгодное сотрудничество. Веструм развернулась к Борху и сурово посмотрела на него, как на нашкодившего проказника. Тот насупился, но воинственно выпятил грудь. — Ты всё-таки настаиваешь на разговоре с Драйк Кином, — констатировала она и шагнула к Борху. Веструм была босиком, а то, что я приняла за длинную чёрную юбку в складку, оказалось брюками с широченными штанинами. Тот отступил. — По правде сказать, я прошу не столько ради себя, сколько ради моих друзей, — Борх кивнул на нас. — Так же, как и я, они попали в чрезвычайно сложную жизненную ситуацию… — Такой большой мальчик, а всё хитришь, — укоризненно сказала она и обернулась на нас. — Но я смогу провести лишь одного из них. Взгляд Веструма задержался на Иорвете, своей балетной походкой она подошла к нему и, протянув тонкую руку, отчего широкий рукав чёрной рубашки задрался по локоть, взяла Иорвета за подбородок. Слегка наклонила его лицо к себе. Потом подошла ко мне, заглянула в глаза. — Однако лишь только одному и нужен проводник, — сказала она. — Что же, я исполню ваши просьбы. Присаживайтесь, до заката у нас есть немного времени. Мы направились к креслам, расставленным у портьеры у стены, а Веструм вышла на балкон и неожиданно зычным для её хрупкой фигуры голосом скомандовала что-то по-зеррикански. Снизу ответили. Вернувшись, она потребовала, чтобы Борх представил нас с Иорветом. — Зоуи, зовите меня просто Зоуи, — сказала она, пожимая нам руки. — Веструм — это для учениц. Сегодня утром Вилли рассказал мне, какую значительную роль вы сыграли в его судьбе. Хранительницы искали его, и даже они не смогли бы сработать лучше. Но ещё большее уважение и благодарность вызвало во мне то, что вы не вмешались в судьбу дитя. Она с осуждением посмотрела на Борха. — Вы все сговорились против меня, — с обидой в голосе сказал тот, откидываясь в кресле. — До сих пор не могу поверить, Зоуи, что ты знала тайну Хатун Мелике и все эти годы скрывала от меня. — Тайна перестаёт быть тайной, если её рассказывают, не так ли, Вилли? Веструм школы Мадрахатун просила меня хранить секрет, на то были и есть свои причины. Есть только два прохода к Сердцу Мира и два Стража — ты сам мог был догадаться, кем является Хатун, и она, в свою очередь, делала попытки к сближению… — Как же, делала, — язвительно произнёс Борх. — Например, наняла наёмников, которые отыскали меня на Севере и как животное на потеху публике провезли через полстраны прежде, чем мне удалось сбежать. Если бы я раньше знал… — Мы с Веструмом Хлои не занимаемся случками золотых драконов, как бы это ни было необходимо для поддержания Баланса, — холодно прервала его Зоуи. — Свой путь каждый должен найти сам. — Да-да, я помню, а потом ещё и нести ответственность за выбор, — с досадой сказал Борх. — Вот видишь, ты всё знаешь, — улыбнулась она. — Но Хлои ничего не сказала о рождении дитя, видимо желая потянуть время, и новость, которую ты сообщил мне — радостное открытие. Родился мальчик, а это значит, что, когда он повзрослеет, он будет под моей опекой, а не под её. Ты должен был рассказать мне об этом раньше. — Последние годы, как ты понимаешь, я был занят, — пробурчал Борх. Зоуи подошла к стене и отодвинула в сторону половину портьеры. На крашенной чёрным гладкой поверхности золотом было нарисовано генеалогическое древо. — Ты знаешь эту картину, Вилли, — сказала она Борху. — Но есть и другая. Она отдёрнула вторую половину шторы, за которой открылось ещё одно золотое генеалогическое древо. И у первого, и у второго на верхнем ярусе кроны осталось по одному листу. — Древние роды соединились, — торжественно сказала она, — это будет особенный ребёнок. — Я знаю, что он особенный, потому что это мой ребёнок, — проворчал Борх. — Ты упрям, как мул, — ответила Зоуи, присела с прямой спиной на край кресла и с любопытством посмотрела на Исенгрима. — Какое же дело ведёт тебя к Сердцу Мира, Вольф Исенгрим? Эльф тяжко вздохнул и глянул на нахмурившегося молчаливого Иорвета. — Мой брат зовёт меня обратно на Север, — сказал он. — Он говорит, что всё изменилось. Вот только… — Вот только ты не можешь измениться? — продолжила она. — Я не хочу, — твёрдо ответил Исенгрим, глядя в её блестящие чёрные глаза. Веструм тихонько рассмеялась и прикрыла веки. — Молодость — слабая и гибкая, старость — крепкая и чёрствая, — заговорила она, будто цитировала что-то по памяти. — Росток нежен и податлив, старое дерево — сухое и ломкое. Тот, кто негибок и твёрд, идёт дорогой смерти. Дерево, высокое и крепкое, найдёт свой топор. — Я уже нашёл свой топор, — тихо сказал Исенгрим. Иорвет вскочил с кресла и ушёл на другую сторону комнаты к шахматному столику. На полу недалеко от него на мощной деревянной ноге стоял объёмный, странно выглядящий глобус. Иорвет задумчиво рассматривал его и вдруг, заинтересовавшись, протянул к нему руку. Зоуи благосклонно посмотрела на Иорвета, как учительница смотрит на ученика, внезапно проявившего интерес к её предмету. — Пойдём, — она встала и поманила меня за собой. — Вам двоим будет небезынтересно узнать об устройстве мира, в который вы мельком заглядывали. Подойдя ближе, я поняла, почему глобус выглядел странно — он состоял из уменьшающихся полусфер, разрезанных по меридианам и насаженных на единую ось. Верхнюю, самую большую полусферу занимала детальная карта, в центре которой я узнала очертания Зеррикании, Северных королевств и Нильфгаарда. Зоуи заговорила таким тоном, будто перед ней была аудитория, полная студентов: — Внешний уровень мира — слой Порядка. Это реальность — то, что вы видите вокруг. Мир материи в пространстве и во времени, которое движется в одном направлении и с постоянной скоростью. Конечно, магия, как проявление Хаоса, добирается и сюда — всё же наш мир, хоть и напоминает слоистую луковицу, но един. Зоуи повернула верхнюю полусферу, и под ней открылась другая карта, повторяющая предыдущую, но все контуры которой были выведены белым по чёрному. — Пограничный уровень, где материальное и магическое проникают друг в друга, а Порядок и Хаос сосуществуют на равных. Материя и её формы — пространство и время начинают терять свои свойства и становятся изменчивыми. Вы попадали сюда, но дальше без поддержки Проводника вас не пускают ваши тела. Она повернула сегмент с картой изнанки, и под ним, на полусфере меньшего диаметра было нарисовано нечто вроде абстрактной картины из хаотических ярких цветных пятен на чёрном фоне. — Уровень Хаоса. Чем дальше мы уходим за пограничный слой, тем сильнее влияние субстанции — именно она порождает магию. Этих слоёв, вложенных друг в друга, — она притронулись к полусферам, — бесчисленное множество. И чем глубже, тем больше изменчивость материи, превращающейся в субстанцию, и тем меньше пространство и время отличаются друг от друга. Сегодня мы дойдём до этого уровня, но не дальше. Она отвернула третий цветной сектор, и последним открылся небольшой чёрный шар. — Это ядро, порождающее и поглощающее все остальные слои. Предельная точка, Сердце Мира, где пространство и время полностью теряют тот смысл, что мы придаём им в нашем мире, становятся непознаваемыми. Туда уходят навсегда, чтобы потом из этой точки родился новый юниверс, — сказала она. — Это бесконечно малый и одновременно бесконечно большой мир. Драйк Кин. Она лукаво посмотрела на наши явно ошарашенные от открывшейся информации лица. — Драйк Кин в переводе с мёртвого языка этой земли значит Дракон. Логично, не правда ли? — с каким-то восторгом сказала она и рассмеялась. — Но мы, конечно, не пойдём до самого ядра, нам же надо вернуться. Мы встретимся с отражением Драйк Кина в слое Хаоса. Иорвет повернул полусферы обратно, потом выдвинул карту изнанки. — Почему ты рассказываешь нам это? — спросил он. — Даже лучшие чародеи Севера не знакомы с таким устройством мира. Зоуи улыбнулась ему, как будто он задал по-детски наивный вопрос. — Теорий о строении мира столько, что ваше мнение ни на что не повлияет. Да вы и не будете рассказывать, как не будете рассказывать о запутанных семейных делах драконов. Я знаю это. Кроме того, те, кто не знаком с этой моделью мира, не поверят вам, как не верили в пророчества Знающей из твоего народа — Итлины. А те, кто п