актуры вывезены из страны, король Стеннис в бегах. Силы Эмгыра, как и золото, не бесконечны, и того и другого едва хватает, чтобы саботаж аэдирнских баронов не перешёл в открытый бунт, и чтобы удерживать Венгерберг и подавлять крестьянские голодные погромы. Часть нильфгаардской дивизии в Дол Блатанна уничтожена при битве в Вергене. Францеске неоткуда ждать помощи. — Ситуация может измениться, если на трон Аэдирна посадят нового короля, лояльного Эмгыру. — Насчёт Аэдирна есть у меня одна идея… — сказал Иорвет, и его глаз загадочно блеснул. — Но об этом пока рано говорить. — Аэдирн, Иорвет! Не слишком ли ты размахнулся? Для этого у тебя в рукаве должен быть по крайней мере туз! — воскликнул Исенгрим. — Туз есть, и на этот раз козырной, — улыбнулся Иорвет. — Что же… Пока львы делят добычу, лисицы утаскивают у них из-под носа лакомые куски. Раз так, ты прав — момент действительно удачный, — подвёл итог Исенгрим и удовлетворённо потёр руки. — Сколько у тебя скоя'таэлей? — Я потерял девяносто восемь бойцов из семи сотен при защите Вергена, — ответил Иорвет. — Но приходят новые. Я разослал письма всем командирам отрядов от Яевинна и Верноссиэль в Темерии до Иолара в Синих Горах. — Верноссиэль? — Исенгрим приподнял бровь. — Разве вы не вместе? — Она ушла ещё до того, как я покинул Флотзам, — бесстрастно ответил Иорвет. — Идея присоединиться к Саскии её не воодушевила. — К победителям присоединяться проще, — задумчиво сказал Исенгрим. — А что в самой Дол Блатанна? Нам нужно, чтобы удачно сложились не только внешние предпосылки, но и внутренние. Ты не мог забыть об этом. Иорвет нахмурился и взял в руки трубку. — Я не забыл. Я поддерживал связь со старым Эдваром, он был одним из Шоннохи, другом моего отца… — Я прекрасно знаю Эдвара, — перебил Исенгрим. — Эльфы Долины боятся перемен и держатся за стабильность, которую дала им Францеска. Они держатся за видимость мира, за распаханную переселенцами из Нильфгаарда эльфийскую землю, — скривившись, произнёс Иорвет и разжёг трубку. — Однако они не забыли, что их детей нет в Дол Блатанна… — Этого мало, — покачал головой Исенгрим. — Я возьму с собой только тех скоя’таэлей, чьи родители променяли их на посулы Францески, — Иорвет выпустил в распахнутое окно дым. — Посмотрим, смогут ли они убивать своих детей ради неё. Это раз. Два — мы приведём им короля, который, в отличие от Энид ан Глеанны, имеет право на престол. Исенгрим откинулся на спинку скамьи и изучал лицо Иорвета. — Я в тебе никогда не сомневался, брат, — повторил он слова, сказанные вчера, — ты учёл всё. Кроме того, что я никогда не хотел становиться королём… По лицу Иорвета промелькнула тень отчаяния. — Однако я понимаю, что легитимный преемник, которого признают эльфы Дол Блатанна, абсолютно необходим для успеха, и похоже, что другого выбора у меня нет. Исенгрим вздохнул, хлопнул ладонями по коленям и долгим взглядом обвёл дом, который так скоро ему предстояло покинуть. — Проблема в том, что всё, что я рассказал, было правдой два месяца назад, — Иорвет обвёл рукой карту. — Изменения в военное время происходят мгновенно. А нам ещё надо добраться домой. — Может быть, стоит попросить Борха донести нас хотя бы до Синих Гор? — предложила я. — В этом нет необходимости, — отрезал Исенгрим. — Я уже обо всём договорился. — С кем? — спросил Иорвет. — С Зоуи, — ответил Исенгрим и поднялся. — А сейчас я отправлюсь к ней отдавать плату. — Шахматную партию? — усмехнулся Иорвет. — Да, — по лицу Исенгрима скользнула улыбка. — На рассвете мы будем там, куда ты укажешь, брат, — хоть во дворце Францески, хоть в спальне Саскии, хоть у чёрта в заднице. *** Он ушёл, и у нас вдруг появилось время, в которое мы были предоставлены самим себе. Время без планов, без тревог и грядущих революций. День в горах — с бегущей рекой и шумящими соснами, последний день перед тем, как жизнь в очередной раз изменится безвозвратно. Собирать в путь нам было нечего, и мы, не торопясь и растягивая время, отправились гулять. По тропе вдоль русла реки мы добрались до самых облаков, ватным потолком осевших на верхушки сосен. Из гремящего по порогам потока взметнулась, будто лезвием ножа, узкая серебристая рыбина, ударилась о стенку из валунов выше по течению и шлёпнулась в воду. За ней прыгнула следующая, потом ещё одна. Валуны перегораживали реку, и за ними оказалась глубокая заводь с гладкой водой. На берегу в ямке между камнями был подготовлен костёр, и одной искры хватило бы, чтобы занялся сухой мох в основании уложенных пирамидой дров. — Место Исенгрима, — сказал Иорвет. — Только он так складывает поленья. — Ух, ледяная! — я выдернула из воды руку. — А я уж думала искупаться. Что ты собираешься делать?! — Купаться, — невозмутимо ответил Иорвет, стягивая кольчугу через голову. — Пойдём! Холодная вода согревает. — Ну уж нет! — категорично заявила я, хотя вода была такой прозрачной, такой манящей. — Знаю я эти сказки. Сначала искупайся в воде студёной, потом в варёной, и будет тебе вечная молодость… — Неужели? — удивился Иорвет, снимая рубашку. — Нет, — отрезала я. — Замёрзнешь и сваришься. — Страшно только первый миг, — голый по пояс, Иорвет развернулся от реки, и в его взгляде появился знакомый задиристый блеск. — Ты боишься, vatt’ghern? — Конечно! — Тогда нужно разогреться. Тренировку? Когда-то ты просила тренировок. — Это было давно, и хочу напомнить, что ты сдался. — А теперь сдаёшься ты? — Иорвет подошёл вплотную и смотрел на меня сверху, и улыбка его была дерзкой, насмешливой. — Смотри — даже рыбы не сдаются. Над валуном сверкнул серебряный бок. — А я сдаюсь, — сказала я и протянула ему ладонь. — Ты победил, жму твою руку. — Даже так? — помедлив миг, он осторожно пожал протянутую руку, но как только я схватила его запястье другой рукой, чтобы провести приём, как и моё запястье оказалась перехваченным. — Как ты узнал?! — воскликнула я, пока мы выкручивали друг другу руки. — По-твоему, я должен был поверить, что ты так легко сдалась? — сказал он, уклоняясь от моего колена. — Мне надо чаще сдаваться. Для конспирации, — удар в рёбра заставил подпрыгнуть, но я вырвалась из захвата и отбежала. Иорвет обходил сбоку, я отступала так, чтобы костёр оставался между нами. — Так и будешь бегать? — спросил он. — Угу, — ответила я, уворачиваясь от выпада. Лишние мысли улетучились, в медитации боя всеми органами чувств я была здесь и сейчас, вниманием на всех ощущениях сразу. Прыжок, уворот, удар. Иорвет пытался подобраться ближе. Видно было, что он поддавался и бил вполсилы. Только держать дистанцию, только не размякать! Удар с уклонением, ещё один пробила на отходе. Драться с тем, кого ты любишь, что может быть лучше? Только заниматься любовью. Иорвет перепрыгнул костёр, мой удар прошёл мимо, и он, захватив руку, дёрнул на себя и сгибом локтя зажал мою голову под мышкой. Из под его руки я увидела, как очередная упрямая рыбина взвилась над плотиной, упала на валун и, забив хвостом, соскользнула в тёмную воду заводи. Иорвет обозначал удары в голову, мои уши сплющились и горели, пока я пыталась вырвать голову из-под его локтя и ослабить удушающее давление руки на шею. Улучив момент, пробила в пах, но, как и он, задержала кулак перед ударом. — Неплохо, vatt’ghern, — засмеялся Иорвет, — что дальше? Я замычала, подставив ногу ему под колени, обхватила руками торс и рванула назад. Иорвет повалился на спину и не разнимал кольца рук, зажавших мою голову, а я оседлала его и упёрлась руками ему в челюсть, отталкиваясь и пытаясь разорвать захват. — Вот что, — пропыхтела я, когда мне это удалось, но в следующий миг он перехватил мои запястья, сбросил с себя и придавил сверху. — Сокращать дистанцию по-прежнему плохая затея, — сказал он. — Ты первый начал! — воскликнула я. Кожа под рубашкой вспотела, мы тяжело дышали. — И что теперь? — насмешливо спросил он, отклоняясь от удара лбом. — Пусти. — Нет. Мои руки были прижаты к земле, его губы были близко. — А так? — сказала я тихо, потянулась к нему, он не отстранился. Едва касаясь, целовала за мочкой уха, по шее, по татуировке лозы. — Теперь тем более нет, — он поймал мои губы, ответил на поцелуй жадно, одновременно с этим помогая мне вывернуться из рубашки. — И что дальше? — Ты хотел купаться… — Разве? Освободившись от оставшейся одежды, мы прыгнули в ледяную воду. Разгорячённую кожу обожгло, словно кипятком. А потом выскочили и обсыхали голые у жарко затрещавшего костра, и ласкались нежно, а облако опустилось, скрыло под собой лес, небо и землю, и мы занимались любовью будто в молоке, посреди белого ничего. — Мир исчез, — сказала я, когда мы сидели потом у костра, и только языки пламени просвечивали сквозь плотный туман. — Его съел Белый Хлад. — Ерунда, — сказал Иорвет и, выпрямив ногу, подсадил меня спиной к себе поудобнее, — мир остался там, где и был. — А хорошо было бы, если бы мир исчез, а это место осталось, — задумчиво сказала я. — Мне здесь нравится. — Тебе так кажется, потому что мы должны уходить, — сказал Иорвет. — Мы много откуда уходили, — возразила я. — А тут можно было бы жить в доме у быстрой реки, ловить глупую рыбу, играть в шахматы с Зоуи… — И помереть со скуки. — Нет, лучше от старости, — сказала я и спохватилась, почувствовав, как напряглись переплетённые у меня на животе руки эльфа. — Ладно, уговорил, со скуки тоже пойдёт. Но на месте Исенгрима я бы послала тебя к чёрту. Он рассмеялся, зарылся носом в мои мокрые после купания волосы. Его дыхание щекотало шею. — Хорошо, что ты не Исенгрим, — тихо сказал он. — Нет, правда! Тут даже комаров нет. — Они появятся перед закатом, — ответил Иорвет. Ветка в костре зашипела, из-под коры выступила кипящая смола, и чёрный дымок растворился в тумане. Грохот реки слышался приглушённо, словно сквозь толстое одеяло. Вдалеке тоскливо щебетала одинокая птица. Я крепко обхватила руки Иорвета и думала крамольную мысль о том, что впервые за всю мою здешнюю, да и предыдущую, чего греха таить, жизнь нашлось место, где мне по-настоящему захотелось остаться. Остановиться. Я и правда полюбила Зерриканию, и огибающую её подковой пустыню Корат, и бурлящий Алтинадир, и этот дом со свето