зала я. — Замёрзнешь и сваришься. — Страшно только первый миг, — голый по пояс, Иорвет развернулся от реки, и в его взгляде появился знакомый задиристый блеск. — Ты боишься, vatt’ghern? — Конечно! — Тогда нужно разогреться. Тренировку? Когда-то ты просила тренировок. — Это было давно, и хочу напомнить, что ты сдался. — А теперь сдаёшься ты? — Иорвет подошёл вплотную и смотрел на меня сверху, и улыбка его была дерзкой, насмешливой. — Смотри — даже рыбы не сдаются. Над валуном сверкнул серебряный бок. — А я сдаюсь, — сказала я и протянула ему ладонь. — Ты победил, жму твою руку. — Даже так? — помедлив миг, он осторожно пожал протянутую руку, но как только я схватила его запястье другой рукой, чтобы провести приём, как и моё запястье оказалась перехваченным. — Как ты узнал?! — воскликнула я, пока мы выкручивали друг другу руки. — По-твоему, я должен был поверить, что ты так легко сдалась? — сказал он, уклоняясь от моего колена. — Мне надо чаще сдаваться. Для конспирации, — удар в рёбра заставил подпрыгнуть, но я вырвалась из захвата и отбежала. Иорвет обходил сбоку, я отступала так, чтобы костёр оставался между нами. — Так и будешь бегать? — спросил он. — Угу, — ответила я, уворачиваясь от выпада. Лишние мысли улетучились, в медитации боя всеми органами чувств я была здесь и сейчас, вниманием на всех ощущениях сразу. Прыжок, уворот, удар. Иорвет пытался подобраться ближе. Видно было, что он поддавался и бил вполсилы. Только держать дистанцию, только не размякать! Удар с уклонением, ещё один пробила на отходе. Драться с тем, кого ты любишь, что может быть лучше? Только заниматься любовью. Иорвет перепрыгнул костёр, мой удар прошёл мимо, и он, захватив руку, дёрнул на себя и сгибом локтя зажал мою голову под мышкой. Из под его руки я увидела, как очередная упрямая рыбина взвилась над плотиной, упала на валун и, забив хвостом, соскользнула в тёмную воду заводи. Иорвет обозначал удары в голову, мои уши сплющились и горели, пока я пыталась вырвать голову из-под его локтя и ослабить удушающее давление руки на шею. Улучив момент, пробила в пах, но, как и он, задержала кулак перед ударом. — Неплохо, vatt’ghern, — засмеялся Иорвет, — что дальше? Я замычала, подставив ногу ему под колени, обхватила руками торс и рванула назад. Иорвет повалился на спину и не разнимал кольца рук, зажавших мою голову, а я оседлала его и упёрлась руками ему в челюсть, отталкиваясь и пытаясь разорвать захват. — Вот что, — пропыхтела я, когда мне это удалось, но в следующий миг он перехватил мои запястья, сбросил с себя и придавил сверху. — Сокращать дистанцию по-прежнему плохая затея, — сказал он. — Ты первый начал! — воскликнула я. Кожа под рубашкой вспотела, мы тяжело дышали. — И что теперь? — насмешливо спросил он, отклоняясь от удара лбом. — Пусти. — Нет. Мои руки были прижаты к земле, его губы были близко. — А так? — сказала я тихо, потянулась к нему, он не отстранился. Едва касаясь, целовала за мочкой уха, по шее, по татуировке лозы. — Теперь тем более нет, — он поймал мои губы, ответил на поцелуй жадно, одновременно с этим помогая мне вывернуться из рубашки. — И что дальше? — Ты хотел купаться… — Разве? Освободившись от оставшейся одежды, мы прыгнули в ледяную воду. Разгорячённую кожу обожгло, словно кипятком. А потом выскочили и обсыхали голые у жарко затрещавшего костра, и ласкались нежно, а облако опустилось, скрыло под собой лес, небо и землю, и мы занимались любовью будто в молоке, посреди белого ничего. — Мир исчез, — сказала я, когда мы сидели потом у костра, и только языки пламени просвечивали сквозь плотный туман. — Его съел Белый Хлад. — Ерунда, — сказал Иорвет и, выпрямив ногу, подсадил меня спиной к себе поудобнее, — мир остался там, где и был. — А хорошо было бы, если бы мир исчез, а это место осталось, — задумчиво сказала я. — Мне здесь нравится. — Тебе так кажется, потому что мы должны уходить, — сказал Иорвет. — Мы много откуда уходили, — возразила я. — А тут можно было бы жить в доме у быстрой реки, ловить глупую рыбу, играть в шахматы с Зоуи… — И помереть со скуки. — Нет, лучше от старости, — сказала я и спохватилась, почувствовав, как напряглись переплетённые у меня на животе руки эльфа. — Ладно, уговорил, со скуки тоже пойдёт. Но на месте Исенгрима я бы послала тебя к чёрту. Он рассмеялся, зарылся носом в мои мокрые после купания волосы. Его дыхание щекотало шею. — Хорошо, что ты не Исенгрим, — тихо сказал он. — Нет, правда! Тут даже комаров нет. — Они появятся перед закатом, — ответил Иорвет. Ветка в костре зашипела, из-под коры выступила кипящая смола, и чёрный дымок растворился в тумане. Грохот реки слышался приглушённо, словно сквозь толстое одеяло. Вдалеке тоскливо щебетала одинокая птица. Я крепко обхватила руки Иорвета и думала крамольную мысль о том, что впервые за всю мою здешнюю, да и предыдущую, чего греха таить, жизнь нашлось место, где мне по-настоящему захотелось остаться. Остановиться. Я и правда полюбила Зерриканию, и огибающую её подковой пустыню Корат, и бурлящий Алтинадир, и этот дом со светом в окне, на краю мира, с горами и быстрой рекой… Откинув голову на плечо Иорвета, я наблюдала, как прогорает костёр, как огонь затухает и обуглившиеся ветки с тихим потрескиванием разламываются на угли и проваливаются внутрь сложенной пирамиды. — Я тоже не прочь был бы тут остаться, — сказал Иорвет, и последний язык пламени прощально погас, и костёр поглотило туманом. *** Пол подпрыгивал, и сквозь сон казалось, что доски со всего размаха били в ухо. Я в ужасе привстала, спешно продирая глаза и пытаясь разглядеть что-либо в сереющей в рассвете комнате. Рядом подскочил со шкуры Иорвет. В люк снизу ударили ещё раз: — Vatt’ghern! — послышался голос Исенгрима. Иорвет одевался так быстро, словно скоростное покидание дамских спален входило в курс подготовки молодого скоя'таэля. Окно скрипнуло. Замотавшись в одеяло, я подползла к люку и повернула щеколду. — Что случилось? — недовольно спросила я в приоткрытую щель. Исенгрим откинул крышку, по плечи подтянулся в люк и оглядел комнату. — Пора вставать, — сказал он и задумчиво добавил: — Иорвета нет в мастерской, а дверь в дом закрыта изнутри. — А я тут при чём? — пробурчала я. — Спасибо, что разбудил. Исенгрим ещё раз обвёл глазами стопку моей одежды около скомканной шкуры, сумку с вещами, задержался взглядом на приоткрытом окне. — Не за что, — сказал он. — Спускайся. Снизу меня, будто в компенсацию за грубое пробуждение, ждала чашка горячего кофе, а Борх, зевая, отковыривал корочку у кекса и сквозь полуприкрытые веки поглядывал то на меня, то на Исенгрима, который пил кофе и не отрывал взгляда от светлеющего окна. Дверь толкнули снаружи. — Тысяча извинений, мой друг! — вскричал Борх, отодвигая засов и впуская Иорвета. — Я спал на ходу и запер за тобой дверь, совершенно не подумав, что ты можешь вернуться и перебудить весь дом. К счастью, все уже проснулись. Хмурое лицо Исенгрима разгладилось, а я мысленно вознесла хвалу Борху и подумала, что, кажется, начала не только понимать, но и разделять безоговорочную любовь Хранительниц к дракону. — Мне не спалось, — пояснил Иорвет, отвечая на вопросительный взгляд Исенгрима. — Я нашёл твоё место выше по реке и сидел у костра. — Нет лучше места, чтобы успокоить разум, — кивнул Исенгрим, встал и загремел посудой. — Я сложил новый костёр, — добавил Иорвет, усаживаясь за стол. — Он мне больше не понадобится, брат, — сказал Исенгрим. — Он мне больше не понадобится… *** Сумки лежали у двери, эльфы и я были готовы к путешествию. — Присядем на дорожку, — сказал Борх и развалился на ступеньках лестницы на второй этаж. Исенгрим передал ему связку ключей. — Теперь это твой дом, — сказал он. — Я буду рад, если ты будешь заглядывать сюда иногда. — Что же… — Три Галки зазвенел ключами. — Я тогда немного задержусь тут, прежде чем… Он замолчал. — Прежде, чем что? — полюбопытствовала я. — Прежде, чем перестану убегать, — ответил он печально, — и пойду по пути, по которому должен идти. Все задумчиво помолчали. Иорвет поднялся. Борх запер за нами дверь. Двор школы Хранительниц был безлюден, на камнях мокро поблёскивала роса. Исенгрим кутался в серый походный плащ. Мы прошли через полумрак зала и гулкие коридоры и поднялись по башенной лестнице. Дверь в кабинет Зоуи была приоткрыта, а сама она ждала на пороге. — Я не пойду дальше, — сказал Борх и сгрёб нас с Иорветом в охапку. — Прощайте. Передайте моей дочери, что я горжусь ею. Он отпустил нас и замер, глядя в пол, и лицо у него посерьёзнело. — Только никаких пророчеств! — воскликнула я. Борх рассмеялся. — Я не занимаюсь пророчествами. Я всего лишь хорошо читаю по лицам, — сказал он. — Ваши мне нравятся. Он обнял Исенгрима. — Перед тем, как уйти, я оставлю ключи твоего дома в надёжных руках Зоуи, — сказал он, — и когда ты вернёшься… — На сей раз мой путь лежит в один конец, — перебил Исенгрим. — Не зарекайся, дружище, в один конец идут только к смерти. Исенгрим не ответил, и Борх пристально вгляделся ему в глаза. — Что же… Это была хорошая охота, Вольф Исенгрим. Прощай, — Борх помолчал, глядя в пол. — Но ключи всё равно будут у Зоуи. — Va faill, мой друг. Береги себя, — хрипло ответил Исенгрим, и Борх, ещё раз махнув на прощание рукой, заторопился по ступеням вниз, и скоро его кудрявая шевелюра скрылась за поворотом лестницы. Зоуи распахнула дверь и повела в комнату. Седые волосы на этот раз были скручены в тугой пучок на затылке и скреплены длинной тонкой шпилькой. Проходя мимо шахматного столика, она выхватила из ровного ряда фигур чёрного ферзя, а из ряда напротив белого короля. — Возьми это, — она вложила в руки Исенгрима шахматные фигурки. — На память о наших вечерах и не только на память… Она расставила нас вокруг глобуса. — Зоуи… — начал Исенгрим. — Прощание лишь обратная сторона встречи, Вольф Исенгрим, — прервала она и, поднявшись на цыпочки, прикоснулась узкой ладонью к его щеке. — Уходи молча. Собрав все полусферы глобуса в точности одну под другой, она вытащила из причёски шпильку. Седые волосы гладкой волной упали на острые плечи. — Представь себе место, куда вы должны попасть, —