ем вдохнула насыщенный кофейный аромат. — Ещё ни разу мне не встречался человек с Севера, который бы ценил кахве, — удивилась Тэя. — Я полюбила его в другой стране. Там он звался кофе. — В Америке? Я кивнула и отпила, и это был он — настоящий чёрный кофе! Из зала к Тэе поднялся седобородый мужчина и зашептал что-то на ухо. Она кивала. Потом подошла девушка в бедной заштопанной одежде из серого холста, склонилась, и в вороте рубахи вдруг мелькнула толстая золотая цепь. Тэя просияла и погладила девушку по руке. — Как я сказала, чтобы знать обо всём, что происходит — кахвехана лучшее место, — объяснила она, когда поток визитёров прекратился. — В дне пути отсюда караван ашиков — бродячих певцов. Что же, давненько они к нам не заглядывали… Она приободрилась, улыбнулась своим мыслям и поднесла к губам чашечку. — Кахве — крепкий, как смерть, и горький, как любовь, — взгляд её затуманился, Тэя прикрыла веки, но через миг очнулась и деловито спросила: — Ты видела мою мать. Что скажешь? — Есть два варианта. С первым я ничего не смогу поделать… — Придётся постараться! — перебила она. — Ты хочешь, чтобы я лгала тебе и давала ложную надежду? Если твоя мать больна, ей нужен лекарь, а не ведьмак. — Она не больна, я знаю это. Ты не видела того, что видела я! — Духи и демоны не вселяются в людей просто так. Должна быть причина. Расскажи мне всё, что знаешь, с самого начала. Протяжно выдохнув, Тэя отставила чашку. Махнула рукой юноше и поднесла оттопыренный большой палец к губам. — Я родом из этих мест, — поняв мою просьбу буквально, она начала с самого что ни на есть начала. — Мать моей матери и все матери до неё были кочевницами. Зимой сгоняли стада овец на равнину, летом уходили в предгорья. Ненина с детства была лучше всех. Лучшей наездницей, лучшей лучницей. Ей прочили судьбу вождя… Если бы однажды племя не встретило Виллентретенмерта. Бади принес кальян, и Тэя глубоко затянулась. — Я знаю это чувство. Когда ты встречаешь кого-то самого прекрасного на свете, всё остальное теряет смысл. Ненина сбежала, пешком прошла полстраны на север и добралась до школы Юнтай — лучшей из лучших школ для будущих Хранительниц. — Ты тоже училась там? — Пятнадцать лет. Как и я, моя мать прошла отбор и служила самому дракону. А когда и это время закончилось, Ненина вернулась в родные места, чтобы возродить захиревшую касбу Шала — на границах становилось всё неспокойнее. Тэя замолчала, а я воспользовалась моментом и кивнула Бади, показывая на кофе. — Она выбрала себе мужчину, моего отца. Это было большой ошибкой! — в голосе зерриканки послышались обвиняющие ноты. — Когда ты рядом с драконом, мир ярок, игрив и солнечен, потому что ты рядом с солнцем. А когда твоя служба заканчивается, солнце меркнет. Она не должна была брать в мужья моего отца. Того — кого она так никогда и не смогла полюбить. Она не должна была брать никого, это безответственно! — Но ты бы тогда не родилась, — сказала я. — Почему это? — удивилась Тэя. — Она могла оставить его любовником и не привязывать к себе. Он бы пережил, встретил другую женщину, которая лучше относилась бы к нему… Мой отец был с Севера, он бежал сюда из Метинны после того, как та пала под Узурпатором. Мужчины с Севера всегда нравились нам. Есть в них что-то такое… Что будоражит кровь. Вызов, а не покорность. Он бы не остался один. Молодой Бади поднёс мне вторую чашку кофе, теперь с двумя кубиками сладостей, и бросил жгучий взгляд из-под длинных ресниц. — Женщины с Севера тоже нравятся нашим мужчинам, — засмеялась Тэя. — Тебе следовало подумать, прежде чем драться за того, кто тебе не нужен. Я вперилась ей в глаза, а она, выдержав взгляд, усмехнулась: — Женщина, озарённая любовью к своему мужчине, после ночи выглядит не так. — Может быть, так выглядит женщина, озарённая сложным заказом? — меня начало раздражать назойливое внимание зерриканок к личной жизни других, но Тэя невозмутимо продолжила: — Вот и моей матери не стоило столь собственнически относиться к отцу. Я промолчала. — Как бы то ни было, Ненина стала главой касбы, превратила её из захудалого городка в мощную крепость. В её понимании у меня не было иного пути, как стать Хранительницей. Я покинула Шалу ребёнком, отправилась в Юнтай. Годы тяжкой учёбы… Ух, как вспомню, пятки так и горят, но как же мы там веселились! Уверена, что веструм до сих пор не забыла наши с Вэей проделки. Лучше тех лет были только годы подле Виллентретенмерта. Ежегодно я приезжала сюда, домой, и последний раз навещала отца с матерью восемь лет назад, прежде чем мой отряд отправили на границу с Хакландом… Она замолчала, взглянула на меня. — Прошлое настигает неожиданно. Голос твоего мужчины и голос моего отца похожи как горошины в стручке… — задумчиво сказала она. — Когда до столицы дошла весть о войне, о том, что чародеи захватили касбу, я добилась, чтобы мой отряд перевели сюда. Вэя погибла в том бою. Моя лучшая подруга и единственная, кто понимал меня. Мы вышибли чародеев из крепости и вырезали лагерь у перевала. К сожалению, глава Чистого Братства с небольшим отрядом ускользнул. Я нашла мою мать в подземелье, в одной клетке с отцом. Чашечка, которую Тэя держала в руке, задрожала. Она отставила её, вцепилась в трубку кальяна и некоторое время молча курила. — Первое, что помню, это зловоние, настолько густое, что его можно было потрогать. Отец сидел в углу камеры. Лицо и руки вздулись, поплыли, волосы превратились в кашу. Мать сидела рядом, закрыв глаза, и не откликалась на мои слова. Я попыталась увести её и краем глаза при свете факела где-то на стыке света и тьмы увидела мелькнувшую бесплотную тень. Тэя вновь взяла кофе, и на этот раз её пальцы не дрожали. — Это видела не только я, со мной была Рэя — единственная, чей желудок выдержал запах подземелья, единственная, кто не оставила меня там одну. Когда я поднимала мать с земли, она была слишком тяжела, будто невидимые руки удерживали её, тянули к себе. — Это было три года назад? — уточнила я. — Да. Ненина спала двое суток, а когда пришла в себя, не узнала меня. Тогда всё и началось. Я кивнула и прикрыла глаза, вся обратившись в слух. Кофе прогнал сонливость, в голове прояснилось. — Поначалу я надеялась на лучшее, мать не узнавала меня, но в остальном была здорова. Потом она начала считать, что люди вокруг — это заколдованные чародеи, и лишь она может узнать спрятанную среди них дочь. День за днём она проживает один и тот же день, забывая, что было вчера. С темнотой она сникает, будто что-то высасывает её силы. Как только солнце заходит за горизонт, слабая свеча её разума гаснет, в момент все вокруг и даже выбранная дочь превращаются во врагов, а потом она начинает бредить. Она забыла наш язык и говорит только на всеобщем — том языке, на котором говорила с отцом, и кроме языка не помнит об отце ничего. А может, всеобщий просто лучше подходит для бреда… И за три года, за все три года, она ни разу не выбрала меня, свою дочь! — с обидой воскликнула Тэя. — Твоя мать говорила о ком-то, кто вспомнит о ней и снимет чары. Кто это может быть? — Откуда я знаю? Может быть, Виллентретенмерт. А может, сама Хатун Мелике! Я задумалась. — Бред всегда начинается после захода солнца? — Всегда! Даже если плотно задёрнуть шторы. Р-раз, и она уже другой человек! Я проверяла. — Мне нужно оказаться около твоей матери в то время, когда она засыпает, но ещё не спит. Нужно, чтобы она не боялась меня и позволила находиться рядом. За дочь она меня вряд ли примет… — Последнее время она всё чаще выбирает Рэю, — с тоской зерриканка махнула рукой. — Но я благодарна Рэе — она нежна с моей матерью, и в те дни, когда они вместе, Ненина спокойна и счастлива. — Если б можно было как-нибудь убедить её, что я — именно та, кого Они прислали помочь… Тэя откинулась на подушках и, выдохнув клуб дыма, прищурила глаза. — Каждый день после обеда Рэя читает матери легенды о подвигах великой Зены. — Зены? — удивлённо переспросила я и едва сдержала смех. — Зены — королевы воинов, — приподняв бровь, кивнула Тэя. — А на следующий день Ненина не помнит ничего, кроме имени, золотой кольчуги и того, что Зена всех спасает. — У вас есть золотая кольчуга? Тэя расхохоталась. — Сделаем! Я накажу Рэе прочитать сегодня легенду по-новому. О деве Зене в золотой кольчуге с двумя мечами за спиной и с амулетом из чешуи дракона, которая придёт и снимет чары с Матери Хранительницы! Зерриканка вскочила на ноги. — Погоди! Чтобы выманить духа, мне нужен специальный порошок. К счастью, основной ингредиент у меня есть, но кое-каких не хватает. Может быть, Исман даст их, он ведь алхимик? — я достала лист бумаги из кармана шорт. — Вот список. — Фосфор, ребис, киноварь, — прочитала Тэя. — Исман сейчас занят, пытается разгадать ту книгу, что вы нашли, извлечь скрытое в ней. Как жаль, что он простой алхимик, который не смог быть чародеем… Он заперся и просил не беспокоить. Но ничего, переживёт! После обеда ингредиенты и кольчуга будут у тебя. *** Вернувшись в чайхану в нашу комнату, я застала Иорвета за сосредоточенным наматыванием кушака. — Я ждал тебя, расскажи, что узнала, — заявил он, и в его взгляде заплясали черти. — Наверное, следует добавить: «Пожалуйста, госпожа». Или как тут принято величать своих хозяек? — Ну тебя в баню. Это была твоя идея, я не просилась тебе в хозяйки, и такая собственность мне задаром не нужна. Так что не тыкай меня в это носом! — Как пожелаешь, госпожа, — с кривой усмешкой он глядел мне в глаза. — Какая муха сегодня всех укусила? — я рассвирепела, а он застёгивал пояс с мечом и одновременно сверлил меня таким взглядом, словно я была виновна в насильном изменении его статуса. Я не двигалась с места — раз хочет, будем играть в гляделки! Наконец, выдохнув, Иорвет отвёл взгляд. — Что ты узнала? С досадой махнув рукой, я упала на кровать и пересказала ему разговор с Тэей. — Так что сегодня ночью станет ясно — есть у нас надежда получить разрешение или нет. А ты куда? — Снаружи стоит лагерь торговцев, поговорю с ними. А ты? — Собираюсь поспать до обеда. Я выпила бодрящего напитка, которого не видела с прошлого мира. — И теперь хочешь спать? — Да! Он хмыкнул. — Тебе ну