сейчас. Я втайне надеялась, что Тэя не выберет первый вариант, хотя пока у меня не было ни малейшей идеи, как уговорить Ненину отпустить демона. Язвительный Кабус понравился мне, и я точно знала, что не смогу его убить, даже если все зерриканки мира этого потребуют. «Надо обмозговать это с Иорветом», — решила я и припустила в чайхану по тёмным переулкам. Вместе мы, как обычно, что-нибудь да придумаем! Иорвет был дома. Я усмехнулась — я уже начала привыкать к пасторальному пейзажу с полуобнаженным эльфом, видневшимся на горизонте кровати. Вал, отделявший его половину от моей, порядком уменьшился, а подушки, из которых он был сложен, в беспорядке валялись на полу. — Ты что, отстреливался подушками от очередных женщин, жаждущих тобой овладеть? — От демонов, — губы Иорвета растянулись в зловещей улыбке. — И как, успешно? — Как видишь, демонов тут нет, — отрезал он. — Что с заказом? — Я преуспела не так хорошо, как ты. Отвернись, — он послушался, я скинула звенящую жёлтую кольчугу, разделась и забралась под одеяло. — Значит так… Я задула фонарь, растянулась на постели и, глядя в ночное звёздное небо, пересказала ему всё, что произошло в доме Хранительниц. — Только после того, как потеряла мужа, она поняла, что любила его, и её запоздалые сожаления призвали демона. И вот вопрос, как заставить Ненину отпустить Кабуса, которого она принимает за мужа? — завершила я рассказ. — Это же очевидно, — сказал Иорвет. «Лучше тебя убить», — подумала я. ПУСТЫНЯ КОРАТ. Кофе и рогалики Есть вещи, настолько вбитые в подкорку, что даже год жизни в новом теле не способен их уничтожить. И если проснуться ранним утром, приоткрыть глаз (второй в это время ещё спит и впечатан вместе со щекой в подушку) и поймать такой же утренний взгляд с соседней подушки, то рука сама потянется, чтобы соприкоснуться, переплестись пальцами. А потом следует подкатиться под тёплый сонный бок и дремать минуту до той поры, пока не станет очевидно, что дремать более невозможно, и не откинуть ногой одеяло и не обнять пышущее жаром тело и… Но не в этом мире. Из-под тёмных волос на меня смотрел ярко-зелёный в утреннем свете глаз Иорвета, и я, опомнившись, засунула уползшую было в его сторону руку под подушку. Он был прав. Всё было странным и неправильным в этом окутанном ленивой и жаркой курортной атмосферой городке. И разбегающиеся по пологу от жёлтой кольчуги игривые солнечные зайчики, и дурацкий документ, который неуловимо изменил что-то в наших отношениях, и вынужденные ночёвки в одной мягкой кровати вместо походных ночлегов у костра. Пора было уходить отсюда — дорога вернёт всё на свои места. Я сбегала на кухню за чаем и ускользнула из лап хозяйки, которая начала было накрывать на стол. Вчера Иорвет и правда закупил корзину еды, и мы решили позавтракать на крыше, чтобы без лишних ушей повторить придуманный ночью план. Мы уселись прямо на расстеленном на полу ковре под сенью усыпанных кричаще-розовыми цветами плетей бугенвиллеи, и я выудила из-под тканой салфетки треугольный мясной пирожок. — Тебе удалось разведать что-то у торговцев? Если план сработает, нам надо знать, куда идти дальше. Иорвет покачал головой. — Они ничего не знают. Но потом я пошёл в район бедняков. У западной стены в полуразрушенных лачугах живут те, кому нет места внутри крепости. В трущобах всегда можно узнать больше, чем во дворцах. Поначалу мне не везло, жители разбегались как крысы по своим норам… Он налил чаю и долго сидел, держа чашку обеими ладонями и вглядываясь в крутившиеся внутри листы мяты. — Я уже собирался уходить, когда ко мне прицепился нищий старьёвщик. Выспрашивал, нет ли у меня на этот раз чего на продажу, и клялся, что теперь-то у него хватит денег выкупить что угодно. Но когда этот подслеповатый старик рассмотрел моё лицо, то дал дёру. — Ты догнал его? — И прижал немного, — кивнул Иорвет. — Старик божился, что обознался. — Думаешь, он принял тебя за Исенгрима? — Нет, за Деву Полей! — сострил он. — За кого же ещё? — Может, за хулигана, который пытался отобрать у него старые башмаки, — я запустила руку в мешочек с сухофруктами. — В любом случае этот след оборвался. Старик не сказал больше ни слова. — Если это и вправду был Исенгрим, значит, у него была ценная вещь на продажу, которую не смог выкупить старьёвщик. Надо найти того, кто смог. — Я побывал у единственного скупщика в городе, глухо. Он открыл лавку только год назад. Я задумалась. До вечера, когда нам надлежало явиться в резиденцию Хранительниц, оставалась ещё куча свободного времени. — Вчера Тэя познакомила меня с владельцем кахвеханы — того места, где подают бодрящий напиток из моего мира. Он знает всё обо всех в городе и, может, подскажет, кому Исенгрим мог продать свою вещь четыре года назад. Заодно и кофе попробуешь! Иорвет без энтузиазма кивнул. *** В кофейне было так же многолюдно, как и вчера. Бади галантно склонился и, взяв мою руку, перевернул её и прикоснулся мягкими губами к ладони. Лицу стало жарко, Иорвет приподнял бровь и направился к балкону, откуда нам махала руками Тэя. — Я уж собиралась послать за тобой. Я подумала о твоём вопросе, — она насмешливо прищурилась: — И Бади спрашивал о тебе. — Что ты решила? — я была невозмутима, как покойник. — Я решила… — зерриканка сплела и сжала пальцы. — Моя мать всегда брала всю ответственность на себя, никогда не сваливала на других. А сейчас ответственность за её жизнь на мне… Я не могу лишить её права выбора — жить или нет. И я хочу, чтобы она сделала этот выбор сама, будучи в сознании. Мы с Иорветом склонили головы, а лицо Тэи вдруг скривилось, и на нём появилось беспомощное выражение, будто у ребенка, смотрящего на выпавший из рожка на асфальт шарик мороженого. — Самое ужасное, что всё, что я сейчас сказала — это ложь, — её голос перешёл в шёпот. — Я просто хочу, чтобы она узнала меня… У меня дела, можете остаться тут! Тэя вскочила и стремительно выбежала из кофейни. Бади, державший в руках поднос с тремя чашками кофе, удивлённо проводил её взглядом. — Но как же кахве, госпожа! — простонал он. — Я возьму его, Бади, твой кахве — лучший в этом мире! — лицо молодого зерриканца расцвело, а я почувствовала тычок локтем в бок. — Не окажешь ли честь, не присоединишься ли к нам? — Я готов исполнить все капризы той, кто разделяет мою любовь к кахве, — он уселся на место Тэи и махнул кому-то в глубине кофейни. В дверном проёме показался тот самый паренёк, что разравнивал граблями арену для боя, а я поняла, откуда мне знакомо лицо Бади. — Мой брат быстро учится, — с гордостью продолжил он. — Брат рассказал мне о бое, в котором блистала моя госпожа. Я не мог оставить кахвехану, и моё сердце болит, что я этого не видел. Моя ладонь снова очутилась в его тёплых руках, и он опять влажно поцеловал её. Я еле сдержалась, чтобы не вырвать руку и не вытереть о шорты. Столь недвусмысленные ухаживания выбивали из колеи. Может, какие-то очередные неведомые нам зерриканские обычаи позволяли флиртовать с замужней женщиной, да ещё и под боком не только живого, но и весьма угрюмого супруга? Мельком глянув на Иорвета, я всё-таки решила продолжить изображать Мата Хари. Нам нужны были сведения. Я обворожительно улыбнулась, потянулась к чашке. Кофе был великолепным. — Эотэанерле высоко отзывалась о твоих талантах, — елейным голосом, вживаясь в роль знаменитой шпионки, сказала я. — О лучшем кахве, что ты готовишь, об этом месте. Я величаво обвела рукой помещение. Глаза Бади полыхали. — О том, что лучше тебя никто не знает, что происходит в городе. — Госпожа слишком добра ко мне, — юноша для вида поступил взор. — Но мне и правда доводится слышать, о чём говорят люди. Он взял чашечку Тэи, отпил и вновь впился глазами в моё лицо. — Эти зёрна выращены в оазисе Му-Ус, в тени акаций. Песок в почвах не даёт им вызревать слишком рано, им не суждено быстро и жадно выпить соки из плодородной земли, наглотаться вдоволь солнца. Они не спешат и вбирают благодать постепенно. И становятся истинно зрелыми. — Весьма мудро для зёрен, — я бросила на Бади выразительный взгляд, а он смотрел на меня бездонными чёрными глазами. — Так что хотела узнать моя госпожа? Я в твоём распоряжении. — Нам… Мне надо узнать нечто, что произошло в Шале до того, как её захватили чародеи. — Меня не было здесь, но люди до сих пор вспоминают те тёмные времена и жизнь, которая у них была до того и которую они потеряли. Я кивнула. — Если бы некто, кто пришёл с той стороны гор, хотел продать ценную, очень ценную вещь, кто бы мог это купить? — Старик Мурбенья умер вскоре после освобождения касбы. Его антикварное дело захирело с тех пор, как закрыли перевал и караваны купцов почти перестали заглядывать к нам. Видимо, на моём лице слишком явно отразилось разочарование, так как Бади испытующе посмотрел на меня. — Выпей кахве, госпожа. Я повиновалась, а Бади многозначительно показал Иорвету на нетронутую чашку, и тот поднёс её к губам, отхлебнул. Иорвет тоже вполне заслужил звание почётного шпиона — по напрягшимся челюстям я поняла, что не будь тут зрителей, лицо его перекосило бы от отвращения, но он стоически не подал вида. Бади едва заметно ухмыльнулся. — Насколько ценна вещь этого человека, а главное, есть ли у неё история? — Все его вещи имеют историю, — отчеканил Иорвет. Моя правая рука снова оказалась в руках юноши, и он ласково разминал её, выводя круги большими пальцами по ладони. — Только для тебя, моя госпожа… О таких вещах не принято распространяться, но ходили слухи. Местечковые легенды о ведьмах, госпожа, не знаю, стоит ли упоминать… — он колебался, и я слегка сжала пальцами его руку. — Это очень старый город. Шептались, что жила тут с начала времён одна такая ведьма, охочая до вещиц с историей. Но правда это или домыслы, не знаю, никто из тех, кто про неё рассказывал, сам её не видал. Я мягко высвободила руку и взамен лучезарно улыбнулась. — А как её найти, что говорят слухи? — Где-то в старом городе, на рыночной площади. Дескать, кому надо, тот увидит дверь, на которую падёт тень молодого месяца. А больше ничего и не знаю. Он опять попытался схватить мою руку, но тяжёлая ладонь Иорвета придавила её, не дав Бади