я мне, — слишком длинные. Сосредоточимся на насущном — с меня необходимо снять заклинание запрета трансфигурации, — безапелляционно заявил дракон. — Есть ли у тебя в друзьях колдуны, которые помогут с этим? — спросил Иорвет. — Был. Назар. Остальным я не доверил бы даже прощупать пульс. Драконы слишком ценны для колдунов… и колдуний, — добавил он ядовито, — и я не готов поручиться, что алчность и желание обладать Силой не перевесят благое намерение помочь. — И что же делать? Не можем же мы просить чародеев из Чистого Братства расколдовать тебя? — воскликнула я. — Именно это вам и предстоит сделать. Они охотятся за мной и уничтожили всех диких кошек в округе в попытке отыскать меня, не говоря уже о том, сколько драконов они умертвили до того. Я — убеждённый противник наказаний, но любой поступок влечёт последствия, и чародеи должны исправить и искупить то, что натворили. Я не могу оставить на волю случая такие важные вещи, как искупление и исправление. Мне показалось, что дракон зловеще ухмыльнулся, во всяком случае кончики его рта уехали вверх, обнажив острые зубы. — Но как нам это сделать? — Не знаю, — драконья морда вплыла между нами, и он поочередно рассматривал нас, вертя головой. — За год с лишним в облике кота я исследовал их лагерь вдоль и поперёк. Знаю всю подноготную, чем они живут. В чём их сила, в чём боль, в чём изъян… Вам нужно лишь сложить два и два. — Рассказывай! — потребовал Иорвет. — Мы теряем время. — Время — это твоя боль, эльф, не так ли? Ты всё время поминаешь время, — Виллентретенмерт шипяще хохотнул своему каламбуру, а белое лицо Иорвета гневно нахмурилось. Дракон заговорил. Три дня и три сеанса связи потребовались нам, чтобы он рассказал всё, что знает про чародеев Чистого Братства. — Они захватили крепость у перевала, чтобы найти дитя золотого дракона… — рассказывал он нам, и в ответ на мои вопросы о дитя начинал темнить и недоговаривать. — Хотя бы ответь, зачем чародеям дитя? Нужно же понимать их мотивацию! — не отставала я. — Хребет дракона — это хребет этого мира, — туманно ответил он. — В нём течёт субстанция, преобразующая материю, именно за счёт неё нам подвластно изменение облика. За это нас, а точнее содержимое нашего позвоночника, так любят колдуны. Пока золотой дракон юн и ещё не умеет трансфигурировать, его субстанция чиста и имеет ту же силу, что и само Сердце Мира, и именно её так жаждал получить Магистр. И тут мы подходим к самому интересному… Рассказанное далее дополнило информацию, которую мы узнали в пещере в Долине Чёрных Сейдхе — в лагере чародеев действительно зрел заговор. — Магистр стар, его собственная чародейская сила истощена. Он превратил братьев в доноров энергии. Дважды в день они садятся на коврики и вливают в него Силу, и смерть настигает ослушников. — Обряды Рассвета и Заката! — я вспомнила горящую татуировку на груди чародея в пустыне и слова Исмана о том, что тот должен был быть на коврике. — Сам Магистр безвылазно сидит в пещере на Месте Силы, как ящерица на горячем камне. Понятно, что молодым адептам такое положение дел не по нраву. Они уже выпили его знания, а теперь он пьёт их жизненные соки. — Мавла… — вспомнила я. — Мавла, — подтвердил дракон. — Молодой, строптивый и необычайно талантливый чародей. Любимый ученик Харуна Аз-Занджани. Он сделал всё, чтобы у старика не возникло ни капли подозрения в его преданности. Именно Мавла ищет меня. С моей помощью он запустит ритуал, который разом оттянет энергию из-под Магистра, чтобы после этого разрушить его власть над ними. День и ночь братья тайно высасывают из него понемногу, но своих сил, чтобы довершить дело, у них не хватит. Им нужен взрослый, сильный дракон. Им нужен я. Виллентретенмерт горделиво расправил сияющие перепончатые крылья и повертелся перед нами во всём своём великолепии. Гребенчатый хвост поднялся дугой, а сам дракон застыл в позе, запечатлённой на зерриканских монетах. Красуясь, выдержал паузу. — Если что — я против, — сказал он и хитро сощурился. — После такого ритуала мне не выжить. Освободившись, Мавла не остановится. Он будет искать дитя, чтобы потом, напитавшись его силой, добраться до Сердца Мира. Вот почему он ещё опаснее, чем Магистр Харун Аз-Занджани… В перерывах между разговорами с драконом мы исследовали остров, тем более что изменившийся ветер притянул к ротонде невыносимую вонь от разлагающейся туши паука. Кот стал исчезать тоже, но пунктуально возвращался на рандеву ровно в нужный момент, как будто чуял, когда наши знаки зарядятся силой. Попутно из кусочков информации мы пытались воссоздать общую картину и придумать, как же сложить эти нескладывающиеся два и два. — Чародеям вместе с Мавлой нужен дракон, а не кот. Значит, для ритуала они снимут заклинание и вернут ему истинный облик, — рассуждал Иорвет. — И тут же наложат снова, но уже на дракона, чтобы он не успел обернуться мухой или ещё кем-то таким, — добавила я. — Да. Магистру же дракон не нужен, ему нужно дитя, и он ждал отчёта Умута о его поисках. — А тот ввязался в наркоторговлю и погиб на перевале. Жаль, что мы не можем прочитать его отчёт, — задумчиво сказала я. — Его прочтёт Виллентретенмерт, когда сможет, нам он ни к чему. Я мельком взглянула на Иорвета, радуясь, что он включился в задачу по спасению дракона. Заметив это, он усмехнулся. — Клятва, принесённая в пещере, так или иначе не отпускает нас. Мы должны, как и обещали, отдать зачарованный блокнот Магистру. — Надо ещё показать ему записку Мавлы в доказательство того, что ученики готовили заговор. Только, боюсь, этого не хватит, чтобы Магистр поверил нам. Виллентретенмерт сказал, что тот верит Мавле, как самому себе. — Люди не верят тому, в чём их убеждают другие, — задумчиво сказал Иорвет. — Но они верят, когда открывают ту же самую правду сами… — Значит, Магистр должен сам догадаться о заговоре? Но как? — спрашивала я. — И ещё надо успеть освободить дракона… Каким образом всё это провернуть, было совершенно неясно. Мы должны были вызволить Виллентретенмерта в тот момент, когда с него снимут заклятие, столкнуть между собой Магистра и его учеников, и при этом выжить самим. Задача казалась неразрешимой. На четвертом свидании Иорвет с пристрастием допрашивал Виллентретенмерта о том, что именно собирались с ним делать чародеи. — Они прикуют меня в центре лагеря в ритуальном кругу. Цепи, надо сказать, выкованы особым образом. Иными меня не удержать, — ответил он с гордостью. Тысячи раз, снова и снова мы прокручивали с Иорветом полученную информацию в попытке найти хоть какую-нибудь лазейку и придумать план, пока, наконец, не стали вырисовываться первые идеи. Уже под вечер мы добрались до сгоревшей кузницы и раскопали угол с инструментами. В пепле и мусоре отыскались массивное долото и кувалда. — Так и представляю, как мы долбим цепи посреди лагеря чародеев, пока те мирно спят, — мрачно изрёк Иорвет, взвешивая кувалду в руке. Он вышел на воздух, уселся на ступенях. Посмотрел на меня исподлобья. — Время безумных идей, ведьмачка, что скажешь? Я присела рядом. Безумная идея была, но она сильно, очень сильно мне не нравилась. Иорвет вопросительно приподнял бровь. — Нам всё-таки надо завести механизм Назара, — безнадёжно ответила я. *** Утром мы снова стояли перед механизмом в ротонде. Я волновалась. Кот сидел на пороге. — Повторим ещё раз, — сказал Иорвет и стал поочередно дотрагиваться до частей механизма. — Ручка тут, зажечь горелку — масла ещё полно, потом проверить заслонки, потом вентили. Всё просто. Нет только фиолетового вещества. Шагнув к шару Инь-Ян, я взяла его в руки. Он был невероятно тяжёлым, гладким и холодным, почти ледяным. — Никогда не пойму, как работает магия, — пробормотала я и опустила шар обратно. — Никакой логики. Иорвет уже громыхал чем-то в алхимической мастерской. Потом позвал меня, и мы обыскали тесную каморку, но поиски таинственного вещества не привели ни к чему. Не то Исман привёз его с собой, не то оно сгорело в пожаре в лаборатории Назара, не то просто закончилось. — Придется запустить без него, — сказала я. — Посмотрим, что выйдет. — Надо подумать, — заявил Иорвет, схватил деревянный шезлонг и потащил к выходу из ротонды. Я подхватила второй, и мы выволокли их на обрыв у нашего лагеря и, как пляжники, развалились с видом на озеро. Иорвет курил, я смотрела на облака. Стояли тишина и безветрие, и облака висели неподвижными ватными громадами. — Кажется, я начинаю понимать Геральта, — сказал Иорвет. — М-м? — Он охотится на чудовищ и ищет заказов на простых чёртовых чудовищ. А вместо этого раз за разом разгребает людское дерьмо. Я уже открыла было рот, чтобы вставить необходимую ремарку, но Иорвет опередил меня. — Да-да, знаю, не только людское. Ещё эльфийское, краснолюдское и иногда драконье, — он повернул голову. — Но людей всё равно больше. Я засмеялась. — Вместо того, чтобы искать Исенгрима, мы разгребаем дерьмо чародеев и недочародеев, и пока на пути нам не встретилось ни одного честного чудовища, которое бы препятствовало нам само по себе. — Гарпии были честными, — сказала я. — Разве что гарпии… — задумчиво сказал он. — В своём мире ты знала о жизни ведьмаков, так почему ты выбрала здесь этот путь? — Весемир когда-то сказал, что ведьмаками становятся потому, что иного выбора нет. Вот поэтому. Да и в эльфы меня бы точно не приняли, — не удержалась я от шпильки. — Не приняли бы, — кивнул Иорвет. — Но ты могла приснить себя эльфийкой, но не сделала этого, а значит и не хотела ею быть, не так ли? Я задумалась. Он был прав. — Я хотела быть ведьмачкой. — Значит, свой путь выбрала ты сама, — он выбил трубку о край лежака. — Пойдём, дерьмо само себя не разгребёт. *** Огонёк вспыхнул, через миг ухнуло, как будто внутри механизма зажглась горелка побольше. — Кот сбежал, — сказал Иорвет, оглядевшись. — На его месте я бы тоже сбежала, — ответила я, прислушиваясь к гудению. — Теперь ждать. Пузатый медный котел в основании механизма медленно теплел. Иорвет для виду лязгнул задвижками, ничего не изменилось, и он вернул их на место. Потом так же наобум покрутил один из вентилей. Мы ждали. Наконец, из трубки наверху вырвался пар. — Ну что же, го