Следом пришла очередь воротника рубашки. Мы с Рисой сделали декольте и украсили его тонкими кружевами. Смотрелось миленько. Правда, в серебряном зеркале толком ничего разглядеть было нельзя, оно искажало силуэт, но Стейк подтвердил, и я была довольна.

Мадан бесился уже не на шутку. Он, кажется, рассчитывал, что я начну проявлять свою силу, и дам повод для углубления конфликта и правителем. Обломись, дорогой товарищ, мой босс — правитель, и только ему я буду подчиняться.

Кстати, Бертан не показывался, и это было удивительно. Может, конечно, о делах сына ему докладывали, не знаю, но по ночам мне стали сниться странные сны. Я всегда обнимала широкую спину мужчины, и это был не Артем. Мои пальцы пробегали по талии, гладили крепкие мускулы живота, играли с пупком. Мужчина поворачивался ко мне, но его лица я не видела, только чувствовала пряный аромат кожи и теплое дыхание на своих губах.

— Слушай, мать, — потешался надо мной Стейк, — в тебе просыпается сексуальность. Может, ты влюбилась в правителя?

— Отстань, заноза! — отмахивалась я. — С первого взгляда и на всю жизнь.

Хотя игнор начал меня напрягать. Что такое? Поручил сына чужестранке и даже не интересуется, что с ним да как?

Микаэль же не отходил от меня ни на шаг. Это была ещё одна проблема. В огромном теле жила неуемная энергия. Батарейка «Энерджайзер», а не ребёнок. К вечеру я уставала так, что едва могла двигаться, и только клала голову на подушку, как засыпала без сновидений.

Мне запрещали выводить Микаэля на прогулку, но и удержать гиганта в закрытом помещении было сложно. Мы раскладывали с ним палочки, я учила его различать цвета, он показывал мне любимые игрушки. Через несколько дней он уже осознанно говорил «мама» и «дай» и повторял за мной слова.

Я не понимала, с чем связаны такие резкие перемены. Десять лет мальчика ничему не могли научить, а тут его развитие пошло семимильными шагами.

— Виолетта, это твоя сила так на него влияет, — внушал мне Стейк.

— Не выдумывай! — отмахивалась я. — Никакой силы нет.

Микаэль в этот момент сидел рядом на полу и складывал деревянные дощечки. Я сделала примитивные пазлы на восемь частей. Чиновник в канцелярии долго не мог понять, что мне нужно, но мою просьбу выполнил. Я, как могла, нацарапала углем на деревянной поверхности примитивный рисунок и стала учить мальчика собирать из частей единую картинку.

К моему удивлению, он быстро сообразил, что от него требуется, и теперь с увлечением складывал пазл несколько раз в день.

— А как ты иначе объяснишь это неожиданное развитие умственно-отсталого ребёнка? — поинтересовался Стейк.

Он тихонько пробрался в холл и сидел в темном углу, опасаясь показываться.

— Не знаю. Может, с ним никто не занимался?

Я повернулась к Микаэлю и вдруг наткнулась на внимательный бирюзовый, как у отца, взгляд. Даже мороз пробежал по коже: мне показалось, что он отлично понял наш разговор.

— Ты думаешь понял? — спросил озадаченно Стейк.

— Мне страшно.

— Страшно, — повторил Микаэль и засмеялся.

— Чего он испугался? — вскинулась Риса, которая только что вошла в холл со стопкой одежды в руках.

— Ничего. Риса, скажи, а раньше Микаэль говорил что-то?

— Нет, никогда. Только мычал, — девушка нырнула в лоханную комнату.

Микаэль вскочил и потащил меня к выходу. Риса увидела это и бросилась наперехват.

— Нет! Нельзя! Он на улице убежит! — паника заметалась в ее глазах. — Госпожа, нельзя!

— Пойдём со мной. Жалко мальчишку. Вдвоём мы уследим за ним.

Риса, отчаянно мотая головой, все же потащилась следом. Мы вышли во двор. К этому крылу замка прилегал небольшой сад. Сейчас, осенью, деревья стояли, убранные в праздничные наряды. На ветках висели яркие фрукты, незнакомые мне.

Микаэль бросился к ним, сорвал с ветки оранжевый плод, похожий на хурму, только с ребристой поверхностью, и протянул один мне, а другой Рисе. Она спрятала руки за спину. Я тоже не знала, как поступить. Мальчик впился зубами в плод, и яркий сок брызнул во все стороны.

Я откусила и замерла: такого восхитительного фрукта я ещё никогда не пробовала. Вкус действительно напоминал хурму, только примешивался сильный аромат клубники. Потрясающая мякоть таяла на губах, и я не заметила, как съела все до крошечки.

— Ешь! — приказала я девушке.

— Не могу, — прошептала она и заплакала.

— Почему?

— Это редкий заморский фрукт. Он растёт только для принца. Меня накажут плетьми, если я его съем.

Я была поражена. Дерево просто ломилось от плодов, но, кажется, к ним никто не прикасался.

— А, ерунда! — махнула рукой я.

Я стала срывать плоды и складывать на траву. Микаэль воспринял мои действия как призыв к игре. Риса стояла в стороне, не смея прикоснуться к веткам. Мы не заметили, как набрали целую горку фруктов. Теперь их нужно было унести в замок.

— Что вы делаете? — мы услышали крик: сзади стояла мадам Гера.