— Может быть, лучше не надо? Опасно, — предупредил осторожный Кисо.

— Там же никого нет. Вы всех людей выгнали на улицу.

— Сопроводи даму Виолетту, — приказал он ближайшему стражнику.

Я вошла в ангар. Здесь пахло сеном, навозом и лошадьми, но было очень чисто. Люди, отвечающие за уход, знали и любили своё дело.

— Ты постой снаружи, а я пока осмотрюсь.

— Но правитель велел вас охранять, — не согласился страж.

— Здесь никого нет, кроме нас и лошадей.

Мне нужно было избавиться от стражника, чтобы начать поиски Стейка. Я чувствовала, что кот исчез не просто так. Сердце так и сжималось от волнения и тревоги. Без преданного друга и помощника я не выживу в этом жестоком мире и не смогу вернуться домой.

Парень отошёл к дверям, но повернулся лицом в конюшню. «Ну, и черт с тобой! — подумала я. — Стейк, миленький, отзовись!»

Я пошла вдоль стойл. Благородные кони выглядывали за решетчатые двери, шумно дышали, фыркали и тянули губы в ожидании угощения, но я старалась держаться подальше от них: мне и утреннего приключения хватило. Вдруг мне показалось, что я слышу сдавленный писк. Я напряглась, но вокруг были обычные звуки.

«Мыши, наверное", — выдохнула я.

Но облегчения это открытие не принесло. Не нравилось мне то, что происходило вокруг. Внутренний голос кричал, нет, вопил: "Убирайся немедленно отсюда!"

И тут снова писк, но только в моей голове.

— Стейк, это ты? Что случилось?

Я внезапно замёрзла. Зуб на зуб не попадал от страха. Если кот не может со мной общаться, но я его слышу, значит, случилось что-то серьезное. Ноги сами понесли меня вперёд. Ангар закончился сеновалом. Горы сена возвышались передо мной до самого потолка, и оттуда раздавались эти приглушённые звуки. Я схватила вилы и стала разбрасывать сухую траву.

— Дама Виолетта, что вы делаете? — закричал подбежавший страж.

— Помоги, там кто-то есть!

Что-то вжикнуло у меня над ухом, я повернулась посмотреть и замерла: в горле стража торчала стрела. Он захрипел, упал на колени и ткнулся лицом в сено.

— Помогите! — закричала я и побежала к выходу, но мою шею тут же перетянула петля.

Я задергалась, захрипела, меня опрокинули на спину и поволокли по сену вверх. Я чувствовала колкие травинки, которые набивались в рот и ноздри, задыхалась от поднявшейся пыли, колотила воздух руками и ногами. Мысли в панике метались в голове. Мозг, не получавший притока крови, дал сбой, сознание помутилось, и я провалилась в черноту.

Бертан сидел в лохани, закрыв глаза. Ароматные лепестки щекотали кожу. Запах благовоний призван был волновать душу и будить страсть. Правитель знал, что рядом почтительно стоят слуги с теплыми простынями наперевес и ждут сигнала Гербада.

Но Бертан не торопился.

Сегодня уже второй раз нужно проводить обрядовую ночь. Он должен войти в покои к молодой жене. Казалось бы, что может быть проще для мужчины, чем выполнить свою детородную обязанность? Он представил стройное обнаженное тело девушки, длинные волосы, закрывавшие грудь и живот до талии, трепетный, зовущий взгляд, и ничего не почувствовал.

Не вызывала желания прекрасная Тина ни светлыми локонами, ни изумрудными глазами, ни стройной фигурой.

Еще бы! Отбор невест завершился без участия правителя, занятого расследованием. Оба Советника неожиданно втайне договорились, и племянница Первого Советника, дочь его брата, жившего в провинции, была принесена в жертву власти и жадности. После исчезновения Виолетты девушка прикладывала все силы, чтобы не стать женой правителя, но старшие уже решили ее судьбу.

Юную жену сегодня напоили специальными отварами, чтобы она прогнала страх и испытала вожделение, умаслили ее тело кремами, чтобы правителю было приятно прикасаться к коже нареченной. Девушка томилась в ожидании, когда наконец Бертан под неусыпными взорами жрецов покроет ее собой, и соединятся воедино их соки, чтобы зародить новую жизнь.

Бертан знал, что на несколько месяцев это будет самое приятное воспоминание для обреченной жены, в потом настанет конец. Он уже пять раз наблюдал за процессом зарождения и угасания жизни и видел всегда одно и то же: чувственную страсть во время соития и ужас в глазах перед смертью.

Он не хотел, чтобы еще раз подтвердилось древнее проклятие, потому и отклонил первую дату обряда. Сослался на сломанную ногу. С каждым таким подтверждением слабела его власть, а страна, подогретая словами, вложенными в свободные уши, погружалась в пучину ненависти к правителю, который не может родить наследника.

Но сейчас нога уже зажила, а Бертан по-прежнему не чувствовал ни желания, ни потребности заниматься прямыми своими обязанностями на глазах у бдительных сановников.

Он думал о ней, о Виолетте, и чем больше проходило времени, тем мучительнее были эти мысли.