Теперь Таня стояла на высоком пьедестале и смотрела на своих сокурсников и друзей. Смотрела с гордостью. С уважением. За прошедший год, который она провела в стенах академии Белые Столбы под строжайшим наблюдением Стража этого мира — Раблус Ен, она стала куда лучше понимать их.

С неба на площадь вдруг спикировал дракон, поднимая вокруг себя клубы пыли, в зубах он держал магический свиток об окончании

 

академии. Раблус Ен торжественно объявила её имя и вручила свиток Тании Чауррь — атшаре золотых катьяр.

Тания долго всматривалась в причудливые символы, поворачивая свиток то так, то эдак, но не могла прочесть ни одной строчки. И вдруг

— о чудо! — символы сами расплылись и завращались, словно в калейдоскопе, раз за разом выстраиваясь в новую непонятную надпись, пока не появилось чётко, во весь лист:

ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ ЕЩЁ ОДИН ГРЁБАНЫЙ ШАХКХАР, КОТОРОГО НУЖНО УБИТЬ!

Раздался жуткий смех Раблус Ен и непонятное тарахтение. Тания опустила свиток и ошеломлённо уставилась на ректора академии, которая лихо рассекала по площади… на тракторе.

— Что за…

Тания с силой зажмурилась.

“Это сон. Это всего лишь сон!”

Её ресницы затрепетали. Таня медленно открыла глаза (по-настоящему открыла) и уставилась в морду-лицо младшего брата, самого хулиганистого катьяра Золотого Королевства. Его янтарные глаза ожидающе смотрели в упор, но, как оказалось, так громко тарахтел не он, звук шёл из-за спины девушки. Таня медленно повернула голову, там лежал старшенький.

— Ну, ёперный театр! — выругалась она. — Сколько вам говорить, хватит таскаться ко мне в кровать по утрам! Тем более сразу после охоты. От вас ведь лесом несёт и дичью, моя кошка с ума сходит от всех этих запахов, а я из-за этого вижу странные сны.

Но окрики и сердитый вид девушки не напугали огромных катьяр, они приподнялись, заставляя многострадальную кровать жалобно скрипнуть под их весом, и подползли ближе за очередной порцией ласки.

— Я серьёзно. Пошли вон из моей спальни! — возмущалась Таня, пытаясь оттолкнуть от себя морду младшего, который принялся теперь вылизывать своим шершавым языком её плечо. — И предупреждаю, не смейте обращаться в людей прямо при мне. — Поспешно села, отодвигаясь от своих непредсказуемых братьев. — Не желаю видеть вас в таком виде! Ваши вещи в соседней комнате, топайте туда и без штанов не возвращайтесь.

 

Старший сердито рыкнул и пополз за ней следом, бесцеремонно уткнулся лбом ей в живот и шумно задышал. В том, что это был именно Алерий, Тания не сомневалась, его лоб украшали два неприметных светлых пятна, в отличие от младшего, который был просто золотой — с головы до кончика хвоста.

Надо отметить, что в Катарии всё было золотым — земля, горы, даже деревья и трава отсвечивали каким-то рыжим оттенком, словно выгорели под палящим горным солнцем, что уж говорить о домах, замках, дворцах и самих катьярах.

Таня до сих пор помнила свои ощущения, когда впервые увидела это рыже-золотое королевство в лучах восходящего солнца. Да у неё просто дух перехватило от такого зрелища! А ещё… она точно знала, что вернулась домой, но это и неудивительно: её зверь помнил запахи, чувствовал родную кровь и был уверен в том, что находится среди своих сородичей. Таня и по сей день не переставала удивляться ярким краскам этой горной страны и уважительному отношению жителей к себе, где бы она ни появлялась, куда бы ни приходила.

— Алерий. — Тания едва смогла поднять голову старшего и требовательно посмотрела в его янтарные глаза. Катьяр недовольно зарычал. — Прекрати так делать! Ты прекрасно знаешь, что мне это не нравится. — Но добилась лишь того, что зверь с удовольствием принялся вылизывать ей лицо. — Боже. Только не это! — уворачивалась она изо всех сил от своеобразных ласк своих братьев.

— Хватит. Не надо, — умоляла она, пытаясь оттолкнуть от себя большие усатые морды, но всё было тщетно. — Если вы сейчас же не прекратите, я закричу.

Угроза тотчас возымела своё действие. Катьяры посмотрели друг на друга и одновременно спрыгнули с кровати, недовольно подёргивая длинными хвостами, вальяжно зашагали в соседнюю комнату.

Таня проводила катьяр осуждающим взглядом и, как только за ними закрылась дверь, рванула с кровати к примитивному умывальнику, состоящему из обычного таза и кувшина, налила немного воды и хорошенько умылась.

— Я, наверное, никогда к этому не привыкну, — тихо прошептала Таня, снимая со спинки стула расшитое золотистыми нитями полотенце, вытерла лицо и подошла к окну.

 

Во дворе носились молоденькие фрейлины старшей атшары — совсем ещё девчонки, котята, как называла их Тагира — самая влиятельная женщина в Катарии и одновременно мать её и этих двух оболтусов, точнее, мать настоящей Тании Чауррь.