Мне же стало неловко. По-настоящему. Почувствовала, как по лицу расползается обжигающий румянец, а в груди растёт неловкость. Что-то подозрительно похожее на ожившую мечту… Нет-нет, не хватало ещё из-за этого беспокойства записать Закари в объект собственной симпатии и воздыхания. Ничем-то хорошим это для меня не закончится. Никогда не заканчивалось, и сейчас исключением не станет.

Меня бережно опустили на кровать, заботливо укрыли одеялом, и коротко пояснили:

– Я сейчас.

Потом начальник щёлкнул пальцами и испарился в воздухе, чтобы буквально через секунду появиться вновь. Правда теперь уже с какой-то флягой в руках.

Эту самую флягу подали мне и заставили сделать несколько глотков. Обжигающая жидкость прокалилась в желудок и едва не заставила задохнуться, а уже мгновение спустя жжение прекратилось и ему на смену пришло приятное тепло. И дурнота, вместе с незначительным головокружением испарились, словно их и не было.

– Легче? – Спросил с такой заботой, что что с меня вся злость слетела.

Довольно кивнула, а потом встрепенулась и попросила:

– Но усыплять всё равно больше не надо.

Закари улыбнулся краешком губ и с облегчением выдохнул. Чтобы тут же пообещать:

– Не буду.

Вот и замечательно. Вот и хорошо.

Лежала я так минут пять, потом вспомнила о не менее важном:

– А кто, собственно, меня переодел?

Господин ректор быстро отвернулся, потом повернулся и я впервые за всю свою жизнь узрела, как взрослый мужчина смущён и… возбуждён одновременно. На щеках появился лёгкий румянец, а в глазах полыхнул обжигающий огонь. Да такой силы, что меня тут же бросила в жар…

– Я… – бросил и замолчал, многозначительно так. Я даже не нашлась, что сказать. Он. Ясен пень, что не друг его. Судя по тому, как он рычал на Шона, вряд ли бы он «доверил» ему столь ответственное задание.

Но должна признать, что лежать в блузе и юбке было бы не слишком удобно, а если к этому прибавить мутную муть от твёрдого «спи», то… Я должна быть благодарна. Только поэтому я и сказала:

– Спасибо.

Ректор удивлённо икнул, но тему развивать не стал, что меня порадовало.

– Нам нужно позавтракать и кое-куда съездить. Ты не против?

Я? Ни сколько. О чём сразу и оповестила его. Раз уж Закари взялся решать мои проблемы, то я препятствовать не стану.

* * *

Завтрак прошёл без особых событий, если не считать слишком красноречивых взглядов ректора, от которых кусок в горло лез с большим трудом.

В конечном счёте я кое-как впихнула в себя кашу, обожгла нёбо чаем, и плюнув на всё, ушла одеваться, пока Закари делал вид, что не имеет к моему смятению никакого отношения.

А смятение имелось и немалое. И вообще, я не могла понять чувств, что накатывали на меня, словно волны морские, задевали какие-то первобытные инстинкты. Не сказала бы, что любовный опыт у меня был такой уж богатый, но я вполне способна отличить кишечное расстройство от пресловутых бабочек в животе и банального вожделения. Но с чего бы бабочки вдруг проснулись после вековой спячки? Нет, конечно, Закари мужчина видный и вообще, красивый, надёжный, заботливый… А смотрит на меня как… На руках носит… А…

«Так, Лена, соберись! Ты чего это растеклась лужицей?» – внутренний голос мириться с моими розовыми мечтами не желал, и правильно делал.

В итоге я собралась. И в прямом, и в переносном смысле. Вышла к ожидавшему меня начальнику во всеоружии – одетая прилично, с собранными в строгую причёску волосами, с невозмутимым выражением лица. Впрочем, последнее не берусь утверждать. Лицо оно такое, может и возмутиться, когда я того не желаю.

Словом, я была готова к новым потрясениям, которые, очень надеюсь, не надумают случиться.

Закари окинул меня придирчивым взглядом, заметно скрипнул зубами, будто я не в юбке до пят и закрытой блузе была, а в платье, едва прикрывающем тылы. Но сказать ничего не сказал, и я свои ядовитые замечания тоже решила оставить при себе. Чувствую, они мне ещё пригодятся.

Я ожидала, что мы выйдем из комнаты, как нормальные люди, но вместо этого недовольное начальство шагнуло ко мне и коротко приказало:

– Обхвати меня руками за шею, – и такой командный тон у него был, что ослушаться я даже не решилась. Обхватила шею, и замерла, боясь сделать лишний вдох. А Закари решил добить меня, не иначе: – Закрой глаза и ничего не бойся.

Это он сказал уже тихо, с характерной хрипотцой в голосе, так что невозмутимость мою, как ветром сдуло. И бабочки вновь активизировались. У-у-у, окаянные, и чего им дальше не спалось?

Впрочем, несмотря на творившуюся внутри вакханалию, глаза я послушно закрыла и дыхание затаила, так, на всякий случай. А вот по поводу «не бойся» исполнить у меня не очень-то получилось. Сердце застучало часто-часто, ладони вспотели и богатое воображение начало вырисовывать… Да всякую ерунду начало, ей-богу.

Секунда, другая, судорожный вздох в исполнении Закари и мой, вторящий ему, а потом произошло… это. Мир покачнулся, и мы полетели куда-то вниз, вопреки тому, что я всё ещё чувствовала под ногами твёрдую почву. Хотела закричать, да что там, завизжать, но мне не дали: