– Вот как заговорили!

Не знаю, во что вылился бы назревающий скандал, если бы Хвостик вдруг не улегся прямо на землю, под ступенькой, на которой я стояла. Свернулся калачиком, под голову подложил согнутую в локте руку, не отпуская мой подол из цепкого кулачка.

– Ты чего, малый? – первым заметил перемещения малыша Пак. – Плохо, что ль? Нездоровится?

Я и слова не успела вставить, как он схватил ребенка и потащил в дом. Моя юбка выскользнула из детских пальчиков. Хвостик заголосил пуще пожарной сирены.

– Совсем ребенка угробить решили, – вторил ему дед, подвывая ничуть не тише.

Я бросилась следом за тянущимися ко мне маленькими ручками.

Пак, притащив Хвостика в кухню и усадив на высокий стул, чем-то напоминающий барный, принялся ощупывать каждый сантиметр детского тельца.

– Что болит? Говори! Где болит?

– А-а-а! – еще громче кричал Хвостик.

Я несколько минут постояла рядом, наблюдая, как суетится дед возле орущего ребенка, пытаясь всучить ему то стакан воды, то сушку. Ант топтался в коридоре, не имея возможности протиснуться в тесную кухоньку. А Хвостик просто бился в истерике, слезы градом катились по дрожащему подбородку, когда мне пришло в голову всунуть в его ручонку подол юбки.

В доме наступила тишина, будто кнопку «Выкл.» кто-то нажал.

– Эт че было-то? – прохрипел умаявшийся Пак, вытирая испарину с морщинистого лба.

Я пожала плечами – самой бы кто объяснил.

– Мамку, пока была живая, за подол всегда держал, потому и Хвостиком прозвали, – предположил Ант, а малыш кивнул. – Теперь вот Мину сопровождает.

– А под лестницу чего свалился? – не понял дед.

– Спать, – серьезно ответил Хвостик.

– На земле?

Угольки глаз с укором взглянули: «А где еще?», и старик, поняв свою оплошность, закряхтел, завертелся на месте.

– Выходит, все нормально, что ль? – наконец уточнил Пак.

– Похоже на то, – усмехнулась я, поглаживая малыша по темной головке.

– Тода я спать.

– Добрых снов, – отозвалась я, но, разумеется, не получила ответа.

А утро… та-дам! встретило нас привычными уже звуками бряцанья посудой. Хотелось топать ногами и визжать от возмущения. Но это за нас сделал Пак.

– Это что за свинарник на моей кухне?! А?! – голосил он на самых высоких нотах, стуча чем-то тяжелым по столу. – Я вас спрашиваю, лежебоки вы эдакие! Что за грязь тут неприбранная!

– Пак, имей совесть, дай поспать, мне скоро на работу! – крикнул из своей комнаты Ант.

А нам с Хвостиком, между прочим, даже на работу не нужно – могли бы поспать вволю, но…

– Это я должен иметь совесть? Я? Что ж вы за люди такие окаянные! Кто бы мог подумать, ушли преспокойненько по постелям, в то время как на кухне… А-а-а!!!! Мой суп! Мой вкуснейший суп! Все пропало!

– Да ладно? Кто-то из местных воришек залез в дом и позарился на твою еду? – недоверчиво поинтересовался Ант, все-таки спускаясь вниз и на ходу натягивая через голову рубаху.

Следом за пареньком и мы с Хвостиком ступили на лестницу, но так на ней и застыли, побоявшись быть затоптанными. Пак носился с кастрюлькой по первому этажу, расплескивая жижу и стеная, словно потерял домашнего любимца:

– Такой вкусный суп! Я так старался! А они его проквасили! Неблагодарные людишки. Столько продуктов! Столько времени! А ведь был такой вкусный и наваристый суп!

– А почему не убрал тогда в погреб? – не понял намека Ант, взлохмачивая пятерней рыжую копну волос.

– Я не убрал? Да я для вас оставил, а вы!..

– Так мы же сразу сказали, что сыты…

– Сыты они, изверги! И сами есть не стали, и старику не сохранили. Могли ж убрать. Нет, зачем же! Ни суп не убрали, ни на кухне не прибрали… Эх, до чего бездушные, только все о себе и о себе пекутся.

У меня разве что пар из ноздрей не пошел от возмущения.

– Уважаемый, – процедила я сквозь зубы, вмешиваясь в разговор растерянного Анта и снующего туда-сюда старика, – мы не просили ни варить для нас, ни тем более оставлять варево на столе. О ежедневной уборке кухни тоже уговора не было. Поэтому отныне будьте так любезны…

Пак не дал мне договорить:

– Я в своем доме и что хочу, то и делаю! Еще мне всякие соплюхи не указывали, как себя вести! Я старый, немощный!..

И тут до меня дошло, почему сбегали прежние жильцы, не дождавшись окончания оплаченного срока. Дедок-то, оказывается, тот еще тролль! Берет аванс и делает жизнь съемщиков жилья невыносимой. Вроде и полисменам не на что пожаловаться, и находиться под одной крышей даже необходимый для сна минимум не получается. Вот и сбегают бедолаги, теряя на ходу тапки и ночные чепчики. Не удивлюсь, что вскоре кто-то еще пожалует по объявлению об аренде регулярно освобождаемого Паком места в доме.

Не на тех напал!

Я ласково улыбнулась дедку, отчего старого перекосило. Он остановился и замолк.

– А давайте-ка, дедушка, я вам помогу!