Едва дождавшись Мэнди, вошедшую в привычное для нас обеих время для вечерних посиделок, — если можно было так назвать разговоры по душам, — я налетела на девушку с вопросами.

— Мэнди, насколько хорошо ты знакома с внутренним лабиринтом замка?

Она точно удивилась неожиданному вопросу, потому что широко распахнула глаза и принялась хлопать ресницами. Чуть поразмыслив, служанка пожала плечами, неуверенная до конца в своих знаниях.

— Я бывала во многих частях замка, конечно же, не приближаясь к запрещённым, в коих находятся покои Его Высочества принца Фридриха Великолепного и его отца.

На мгновение её слова заставили меня задуматься. Принц нечасто говорил о своей семье. Он хранил куда больше тайн и был совсем не так прост, как могло показаться со стороны.

— Насколько хорошо тебе известна доступная часть дворца? — продолжила я спрашивать, заставляя Мэнди недоумевать.

Я даже представить не могла пути к комнате, в которой меня заключили. Но точно знала, что она находилась в полуразрушенной башне, потому что видела, как дракон взбирался по её стенам, однако меня туда доставили без сознания, и как пройти, минуя все лабиринты коридоров, оставалось огромной загадкой. Вкратце я описала то место, каким его помнила, рассказав о трещинах и пробоинах в стенах.

— Госпожа, я не знаю, о каком месте вы говорите. Если хотите, я могла бы поговорить с Сарой и расспросить её. Она намного дольше работает здесь, чем я, к тому же после вашего исчезновения мы с Сарой столкнулись и немного поговорили; она тоже переживала за вас, боялась, что вас похитило чудовище.

Я постаралась скрыть усмешку. Меня похитило самое настоящее чудовище, но отнюдь не то, которого могли представить служанки… Советник был куда хуже того, кого сам же называл монстром. Человек в принципе намного страшнее, чем любое другое животное.

— Я буду благодарна тебе, — кивнула я.

— Постараюсь надолго не задерживаться.

Мэнди устремилась из комнаты, а я погрязла в размышлениях. Много времени у нас и не было. Всего лишь ночь… Ночь, в течение которой я должна найти дракона и попытаться поговорить с ним. Скорее всего, он знал хотя бы что-то о советнике и тайнах дворца. Возможно, именно он мог подтолкнуть мои мысли в правильное русло.

Присев на край заправленной постели, я достала из тайного места дневник Алисии и открыла его. Глаза буквально поползли на лоб, потому что письмена не просто казались знакомыми мне, я могла прочесть их, словно магическая пелена спала с глаз. Или просто я смирилась и начала привыкать к телу Алисы?

Возможно ли, что мы сроднились? Стали одним человеком с двумя сознаниями? Или даже души способны соединяться?

«10 изриля сифийского календаря 1739 года от снисхождения Богини Далинии.

Узнать то, что магия, оберегающая твой мир, не является Божьим благословением было непросто. Я долго не могла поверить в это, но заставила себя. Магия всего лишь повод для нечестивых реализовать свои мерзкие планы, добиться целей по порабощению людской воли. Они кружат головы юных наследниц магии, используют их в своих гнусных целях, заставляя поверить в надобность происходящего.

Я почти сумела раскрыть их планы, осталось отыскать того, кто стоит во главе и направляет нечестивых. Я должна отыскать его логово. Но справлюсь ли с миссией, кажущейся настолько далёкой и непосильной. Как спасли молодого принца Родриха от неминуемой погибели? За его душой уже была объявлена охота, и даже мне, Первой магической леди, не выстоять в столь сильной борьбе, когда они выполнят задуманное и станут сильнее».

Дальше текст не поддавался, как бы я ни пыталась прочесть его. Почему письмена открылись мне именно сейчас? И почему мне была дана всего лишь часть дневника? Отрывок из размышлений… матери Алисии. Меня обожгло от осознания, а в животе всё скрутило. Этот дневник был слишком опасен. Он содержал информацию, которую не должны были знать посторонние. Что будет, если те, кого Эллисон Лондгрейдс называла нечестивыми, прочтут текст? А если они уже успели прочесть его? Я пролистала несколько страниц дальше и обнаружила, что почерк чуть изменился. Второй, хранивший дневник человек, писал мельче, каждая буква аккуратно выводилась, словно его натренировали быть усидчивым и внимательным. Но прочесть остальное, даже из середины, мне не удалось.

Пока я обдумывала, куда можно спрятать дневник, чтобы до него точно никто не успел добраться и обвинить меня в хранении информации, которая могла быть использована против короны (мало ли что придёт в голову советнику), Мэнди вернулась. Я сунула дневник на прежнее место, надеясь, что ему ничего не угрожает, и поднялась на ноги.

Советник ведь не догадается рыться в моих вещах? Если, конечно, до сих пор не предпринял попытки.