Преодолевая робость, словно вторгаюсь на частную территорию, я последовала за подругой. Внутри было темно, но не долго. Очень быстро Франциска зажгла несколько свечей в высоких канделябрах, установленных по углам пирамиды.

– Иди сюда, – поманила она меня к алтарю круглой формы, примерно на метр возвышающемуся над землей.

Вблизи алтарь ничего особенного из себя не представлял. Обычный круг с углублением в форме чаши. Наверное, раньше его чем-то наполняли, а сейчас он даже растрескался от времени. К алтарю примыкала высокая ступенька, судя по всему, служила она для коленопреклонения.

– Положи на него руки. Вот так, – продолжала Франциска, касаясь алтаря ладонями. – Закрой глаза и подумай о чем-нибудь. Самом сокровенном.

– Зачем?

– Это место священно. И если святые силы позволят, то покажут тебе картину будущего.

В это я точно не верила, но снова не захотела обижать подругу. Выполнила все, как она велела. Как мне спасти лорда Райнера? – задала себе мысленный вопрос и погрузилась в ожидания.

Легкий ветерок пронесся по полу, а потом что-то хлопнуло. Я открыла глаза и оглянулась. Франциска исчезла, оставив в молельне меня одну. И конечно же, дверь оказалась запертой снаружи. На осознание, что подруга заманила меня в ловушку, ушло совсем чуть-чуть времени.

– Франциска! – позвала я и попыталась выдавить дверь.

Прислушалась. Вокруг стояла нереальная тишина. Страх окатил меня адреналиновой волной, но вроде отступил, не породил паники. И за это я ему была благодарна.

Снова постучала в дверь, не надеясь, что кто-то услышит. Сделала это, потому что должна была сделать хоть что-то.

Почему она так поступила со мной? Зачем заманила в ловушку? Франциска выбрала день, когда лорда не было дома. И она об этом точно знает. Сэр Берингар, поглощенный своей «наукой» вряд ли хватится меня до наступления темноты. Порой мне кажется, что он вообще далек от реальной жизни, пребывает в каком-то своем мире, сотканном колдовством. Джитта может забить тревогу раньше, но и то вряд ли. Сама виновата – методично приучала ее к собственной независимости, запрещала навязываться и даже ругала за это. Вот она и привыкла, что в ее услугах я не нуждаюсь, и появлялась, в основном, только по утрам, чтобы помочь мне одеться, да вечерам, когда готовила ко сну.

Что же получается? Что мое отсутствие вряд ли кто заметит до наступления ночи. И все равно я не понимала, на что рассчитывала Франциска. Рано или поздно (лучше раньше, конечно, пока не умру тут от жажды и голода) меня найдут, и тогда станет известно, кто со мной это сделал. Так размышляла я, но совсем недолго. Очень скоро все стало на свои места.

Гроза началась внезапно. Оповестив о себе оглушительным раскатом грома, она принялась изливать на иссушенную землю ушат за ушатом. Дождь обрушивался нешуточным потоком на молельню, но сделана она была так добротно, что ни одна капля не просачивалась внутрь. Свечи продолжали весело потрескивать, только вот проникающая через щели в двери сырость заставляла немного мерзнуть. Не спасала даже накидка, в которую я куталась, сидя на ступени у алтаря. Жара моментально сменилась осенней прохладой.

На душе было гадко и до слез становилось жалко себя. Последнее чувство гнала, как одно из самых бесполезных. Вот уж что все время мешает сосредоточиться на главном, так это жалость к себе. Помню, тетка мне любила внушать, что плакать можно только от боли, но не от жалости. И сейчас я с ней была согласна.

Как я и предполагала, ненастье зарядило надолго. Благодаря ему сумерки опустились на землю быстрее чем обычно. Меня клонило в сон, но я совершенно не представляла, как можно устроиться на ночлег здесь. Ведь кроме алтаря и канделябров в молельне больше не было ничего. И пол был земляной, утрамбованный.

В тот момент, когда уже готова была уснуть сидя, и будь что будет, дверь в молельню распахнулась, и на пороге возник знакомый силуэт. Его накрывал затянутый легкой дымкой купол, который и защищал от дождя. И на этот раз гархал был реальным, а не виртуальным из сна.

«Здравствуй, Линда!» – уже привычно прозвучало в моей голове.

– Так вот с кем она заключила сделку? – осенило меня.

Келс нашел слабое звено, замутненный ревностью разум, который и смог склонить на свою сторону. Франциска очень скоро пожалеет о содеянном, только будет уже поздно. Хотя, кто знает, может угрызения совести так и не найдут путь к ней.

«Не хочу причинять тебе боль. Предлагаю последовать за мной добровольно».

– Что-то мне подсказывает, что другого выхода у меня нет.

«Верно!»

Келс приблизился, накрывая куполом и меня и алтарь, и протянул руку. Первый раз коснулась его кожи в реальности. И показалась она мне непривычно шелковистой на ощупь, словно присыпанной пудрой.