Раздался звук наподобие того, когда Келс произнес тогда одно единственное слово, но только намного тише, не такой пронзительный. Но все равно, от него стало как-то неуютно. Как оказалось чуть позже, это он так свистнул, чтобы призвать, кого бы вы думали? Гигантскую жар птицу, вот кого! По-другому это яркое и перистое чудо, спланировавшее прямо с неба, назвать язык не повернулся.

Однако я ошиблась. На сказочную птичку эта была похожа разве что ярким оперением. Вблизи же она показалась мне хищным чудищем, с головой и крыльями грифона, а туловищем, лапами и хвостом, как у дракона. Драконо-грифон, тут же получила она от меня прозвище.

«Это физил, – произнес Келс и погладил птицу по загривку. – Его зовут Гавл, что в переводе с нашего языка означает «гордый».

Рассматривать и дальше эту чудовину мне не позволили. Принц обхватил меня за талию и «забросил» птице на спину. От растерянности и неожиданности я даже испугаться не успела. В следующее мгновение Келс оказался передо мной и велел: «Держись за меня как можно крепче. На этот раз придется нам обойтись без седла».

Драконо-грифон взвился в воздух прямо с места, без разбега. Я вцепилась в принца, даже не осознавая этого. А еще зажмурилась и уткнулась лицом ему в спину.

«Если будешь держать глаза закрытыми, ничего не увидишь», – тут же раздался его голос.

Хорошо ему говорить. Поди с детства летает на этих громилах, мини самолетах. А я… Все же, доля истины в его словах была, и я рискнула приоткрыть один глаз, а потом уже не могла оторваться от того, что раскинулось под нами. Физил плавно парил над землей. Высота была как раз такая, чтобы в сумеречном свете можно было все видеть.

С высоты птичьего полета Аллизария показалась мне прекрасной! Среди всех этих домов-куполов дворец выделялся не только размером, но и цветом. Он словно светился изнутри, отбрасывая радужную ауру на приличное расстояние вокруг себя.

Страна гархалов показалась мне совсем крохотной, не больше города, да и то не самого крупного. Почти вся она была построена в Сонном лесу, и лишь с одной стороны тянулись суровые скалы.

«Лес и горы – это наша защита от чужаков, – объяснил Келс. – Посторонние не могут проникнуть в Аллизарию. Их не пустит наша магия».

– Но кого вы боитесь? Ведь с людьми у вас подписано мирное соглашение?..

«Люди очень коварны и непостоянны. А нас так мало, что не можем позволить себе доверять им».

Он говорил так, словно я перестала быть человеком. Но отчасти я была с ним согласна – коварнее человека не найти существа.

Мы еще долго летали, то снижаясь, то снова взмывая ввысь, пока Гавл не устал и не приземлился опять возле водопада. Да и я уже подустала от долгого сидения в не очень удобной позе. А руки так и вовсе ломило, с такой силой я весь полет держалась за Келса.

Принц сказал, что у него еще много дел и предложил проводить меня в комнату. Но стоило представить себе клетушку без окон и дверей, лишь с одинокой кроватью, как мне стало по-настоящему дурно. Я попросила оставить меня возле дворца, пообещав самостоятельно найти дорогу назад. Мне нужно было обо многом подумать.

Какое-то время после ухода Келса я все еще стояла на поляне перед дворцом и прислушивалась к тишине. Хоть ничего ровным счетом не изменилось, но я точно знала, что наступили сумерки. По всей видимости, проспать сегодня я умудрилась до обеда. И это с моей-то уже выработанной привычкой вставать «с петухами». Но зато я чувствовала себя отдохнувшей и полной сил.

Впереди серебрился лес, куда вела прямая как струна тропинка. По ней я и направилась. Шла медленно, погруженная в думы. Не безрадостные, нет. Просто мне нужно было столько всего осмыслить и попытаться хоть как-то упорядочить сумбур в голове.

Я вспоминала то непродолжительное время, что провела в крепости Райнера. Как тяжело было привыкать к новой обстановке, к поистине средневековым устоям и окружению, к сумасбродности сэра Берингара, надоедливости Джитты. А хозяин крепости. Да поначалу он мне был отвратителен. После первой нашей встречи он показался мне напыщенным снобом, для которого я мельче букашки и обращать на меня внимание – это как опуститься до общения с чернью. Потом он напал на меня на своей половине. И сноб превратился в моих глазах в зверя. Но вскоре сэр Берингар рассказал мне ту часть правды, которой счел нужным поделиться. Именно тогда я стала смотреть на лорда словно другими глазами. Глядя на него, я думала о том мальчике, которого усыновил старый лорд во имя большой любви к покойной жене. Райнер родился в любви (а в том, что инкуб и его жертва в конечном счете полюбили друг друга я не сомневалась, иначе как объяснить их побег?) и получил отцовскую любовь там, в крепости. По идее, он должен быть самым счастливым человеком на свете. Но судьба наградила его проклятьем, которое делает его по-настоящему несчастным. Про то, что из-за проклятья умерла невеста лорда, я вообще старалась не думать.