Я кивнула подтверждая, мол, да, не повезло. А Арешка обняла меня и разрыдалась. Да так проникновенно, что и у меня слезы из глаз полились, а дыхание сиплым стало.

Наревелись мы с теткой Арешкой, о доле несчастной бабьей сетуя, и лучшими подружками стали. Такой близости у меня даже с Иркой не было.

22

На следующее утро Макиш приехал за товаром ни свет, ни заря. Я только глаза продрать и одеться успела, так и выскочила во двор.

— Здорово, — говорю, — Макиш. Что так невесел, голову повесил?

А он и на самом деле хмурый да на весь свет обиженный. Не улыбается даже, хотя всю дорог зубы скалил. На мой вопрос он только плечами пожал и начал с телеги моей в свой возок мешки перегружать.

— Макиш, — остановила я его, — говори, что случилось. Я ведь так не отстану.

— А чего говорить-то теперь, — буркнул мой приятель, — все вчера вечером ясно стало. Старика значит выбрала, да, Васька?! На богатство его позарилась?!

— Дурень! — я с размаху выдала олуху подзатыльник, — мало тебя дядька Никамор воспитывал. Ты с чего же взял-то, что я замуж собираюсь? За тебя ли, за дядьку Никамора ли, или за самого князя?

— Дак, — вздохнул Макиш, — сама же ты говорила, что в столице устроиться хочешь. А где бабе-то устраиваться, как не замужем.

— Лавку я открыть хочу, — рявкнула я, — наелась я семейной жизни, Макиш, так что поперек горла мне каша эта встала. Видеть мужиков не могу. Я купчиха и сама способна лавкой руководить, да с людьми торговать. Зачем мне мужик-то?

— Лавкой-то можешь управлять, — кивнул Макиш, — у нас многие бабы-то торговлю ведут ничуть не хуже. Да только как лавку ты купишь? А продавать в лавке что будешь, а Васька? Кто тебе товар возить будет, если не муж?

Вот те здрасти, я от смеха чуть не свалилась прямо в грязь. Представила, как за каждого поставщика замуж выхожу, чтоб товар он мне возил.

— И что ржешь-то, как кобылица, — обиделся Макиш, — правду я тебе говорю. Все так делают. Сами караванами мотаются, а жены в лавке торгуют.

— Макиш, — улыбнулась я, — а вот ты не женат еще. Кто за тебя в лавке торгует-то?

— Ну, дак, мать и тетки… Мы с отцом, почитай вдвоем теперь мотаемся. Хорошо подняться должны. Как раз к моей женитьбе вторую лавку купим.

— А-а-а! — потянула я, — то есть не обязательно товар жене сдавать. Можно матери. — Макиш, не понимая к чему я клоню, кинул. — А можно Ваське. Пока ты со следующим караваном ходишь, я твой товар продам, а прибыль поделим честь по чести.

— Нет, — мотнул головой приятель, — жене лучше. Так все деньги в семье останутся. Ты, Васька, знай. Я тебя в любое время рад принять буду, ежели ты по мужикам гулять не станешь. Не к лицу купцу честному ославленная баба в жены, — выдал мне напоследок Макиш и, погрузив на свой возок последний мешок, прыгнул на козлы, залихватски свистнул и уехал.

М-да, ну и порядочки здесь. Пожалуй, подняться мне будет тяжелее, чем я думала. Там-то в Летинске меня Златослав с первого дня поддерживал, да помогал. Сердце уже привычно кольнуло от воспоминаний, но я сделала вид, что не заметила боли. Нельзя мне расслабляться. Сегодня надо помещение для будущего торгового центра найти, и с купцами договориться, чтобы они мне часть товара своего на реализацию отдали.

Завтракала я в одиночестве. Дядька Никамор уже по делам свинтил, тетка Арешка в лавке работала, тут же на первом этаже. Выглянула только, как меня услышала, крикнула что завтрак на столе. Я потом из вежливости помощь предложила. В первый день после каравана, как и в нашем мир после поступления товара, народу тьма было. Тетка так же вежливо отказала. Да, оно и понятно. Кого попало разве же пустишь в свою лавку-то? Я бы тоже не пустила.

Закинула в свою комнату вещички свои, которые под баулами Машика так и лежали, сундучок с золотом подальше под кровать засунула и в город пошла. До самого вечера бегала, как угорелая. Все столичные рынки оббежала, никто не захотел мне лавку продать. Нет, они сначала хотели, да только переговоры вести не со мной желали, а с мужем моим. А когда я говорила, что сама по себе, громогласно ржали. Насчет того, чтобы передали мне часть товара на реализацию, я даже не заикалась. И так ясно, что откажут.

К дяьке Никанору вернулась я расстроенная. Да, Великомир не Летинск, где с первого дня за моей спиной святоша всеми почитаемый маячил. Здесь я была никто.

— Васька, — улыбалась тетка Арешка за ужином, — ты где ведь день пробегала-то? Даже на обед не вернулась?