Волосы встали дыбом в самом буквальном смысле слова — еще делая первый шаг, я чувствовала, как падает шляпка и разлетаются в разные стороны шпильки и заколки. Холодные колкие молнии били в виски и в шею. И наверное, это магия сейчас вела меня не просто в сторону подозрительных девиц, а конкретно к одной из них, той самой рыжей цыпочке с огромными карими глазами олененка Бемби.

Я как во сне тонула в этих глазах и читала в них сразу все: и нежную доверчивость, и искреннюю скорбь, и беззащитность, против которой не может устоять почти ни один мужчина, если ее, беззащитность эту, демонстрирует юная дева с телом нимфы и лицом диснеевской принцессы. Именно этот взгляд позволил ей войти в дом без предварительной записи, именно он оказался пропуском, с помощью которого она собиралась подобраться к врагам вплотную.

Все это я читала, в том числе и плывущий вторым слоем под сладкими грезами холодный крокодилий расчет. Эта девушка точно знала, чего хочет, куда ударит и что из этого получится. И предвкушала много боли и крови все с тем же голодным нетерпением, что у древней рептилии.

Она шла убивать.

И я на ее пути оказалась досадной непредвиденной помехой, дурацкой случайностью и глупой бабочкой рядом с огнем.

Стайкой птиц в тумане мелькнули объяснения на бегу — Нивия успела рассказать только, что сведения получила случайно и про рыжую гадину знает исключительно потому, что когда-то «повезло» увидеть любовницу одного из самых жестоких и грозных заправил Ракушек.

Девица попыталась обойти меня, еще не принимая всерьез, решила, наверное, что какая-то дура просто нечаянно выскочила поперек дороги. Но когда я резко и совершенно без шуток схватила ее за руки, в карих глазах полыхнуло пониманием и злобой.

— У нее на поясе! — раздался вдруг где-то за моей спиной крик Нивии. Кажется, за те короткие мгновения, что я зависала в нигде, телохранительница поняла, что предупреждать солнца поздно и надо уже действовать. — Все вон! Быстро!

Я не смотрела по сторонам, но, судя по крикам и женскому визгу, опасность теперь видели все. Да толку? Судя по улыбке рыжей стервы, ее это не особенно напугало.

Время сначала замедлилось, а потом взорвалось. Я не успела понять, что произошло, не увидела, только услышала. Сначала в общую какофонию влился повелительный голос Раймона, а потом что-то закричал Лиу, и крик его, начавшийся далеко-далеко, на грани слышимости, стремительно приближался. А я не могла обернуться, чтобы сказать ему: не смей, не подходи!

Что случилось дальше, я уже не видела и даже не слышала. Рыжая гадина вывернула правую руку из моего захвата, рванула какую-то подвешенную к поясу бутылочку, мне в спину вдруг подуло арктическим ветром, и одновременно показалось, что кто-то там включил пылесос, который тянет из меня то ли воздух, то ли искры из волос, а потом нас всех накрыло темнотой.

Пару минут было просто тихо-тихо и ничего не видно. Потом темнота колыхнулась злым шипением и воплем, я поняла, что все еще держу гадину за левую руку и она от этого не в восторге. Звякнуло стекло, словно упало на камни, мою щеку обожгло — кажется, рыжая стерва вслепую ударила и прошлась мне по лицу ногтями до крови. Потом она вскрикнула, словно ее ударили, а еще через секунду что-то отчетливо хрустнуло.

— Все, Юль, — сказал в темноте голос Лиу. — Больше она не навредит. Она мертва. Не бойся.

— Я и не успела… испугаться. — Два шага на голос — и я уткнулась лицом в знакомо пахнущую куртку. Как он умудрился? Вряд ли старшее солнце по-прежнему проводит время между кухонным столом и плитой, а запах выпечки и хорошо приготовленного мяса все равно неистребим.

— Это хорошо… но если ты еще раз посмеешь сунуться туда, где опасно, вот так с разбега, заслоняя собой белый свет, я… — у него был странный голос, словно что-то сдавливало горло, а откашливаться не хотел, — я тебя сначала спасу, а потом, клянусь, сам отшлепаю. Ты соображаешь вообще… соображаешь?! Ты чуть не погибла! У нее на поясе была стигийская смерть! — а вот это он уже прокричал в голос, стиснув меня в объятиях так, что ребра затрещали.

— Я даже не знаю, что это за дрянь. — Странно, Лиу на меня орал, а я прижалась щекой к его груди, вдыхала запах и улыбалась как дура. — Где мы? И куда она дела эту свою стигийскую смерть?

— О боги, — почти простонал первый миньон, все еще тиская меня с такой силой, словно я тут вырываюсь как дикий зверь. — О боги… ты даже не знаешь, что такое стигийская смерть, но лезешь под нее… как последняя…

— Вот помолчи. — Я тихо хмыкнула ему в шею. — После того, что вы устроили в Ракушках, самоубийцы брюквовы, не тебе меня учить, понял?

— У нас все было спланировано и учтено. А вот ты полезла…

Я обозлилась, сунула руку ему под куртку и душевно так ущипнула за бок. Так, что он аж дернулся и зашипел.