— Ничего не получилось. Кому нужны чужие дети? — Лёка фыркнула.

— И сколько раз король… пытался?

— Один раз, — вздохнула Лёка.

Галя удивилась, что правитель так быстро сдался. Видимо, ему на самом деле было невыгодно поднимать бездомных детей, но требовалось сделать вид, что он вроде как что-то предпринимает. Либо виноват не король. Всё-таки на правителей тоже давят. А иногда тот, кто сидит на самом верху, всего лишь кукла, которой управляют другие.

— Все было так плохо? — мягко спросила Галина. Она вполне могла представить, что там происходило, но решила, раз девочка начала этот разговор, значит, ей нужно с кем-нибудь поделиться.

— Поначалу было нормально, — Лёка пожала плечами и опустила шитье на колени. — Нам даже нравилось чем-то заниматься. Девочки обычно вышивали или шили. Мальчики рубили дрова за деньги, таскали воду. В общем, делали что-то тяжелое. Это было даже весело. Старшие присматривали за нами. Мы за теми, кто младше. Несколько самых взрослых девочек сидели с младенцами, — казалось, Лёка находилась мыслями где-то далеко.

— А потом? — подтолкнула Галя, стараясь говорить тихо и мягко.

— А потом мадам Шанаи поняла, что мы можем принести доход, — девочка скривилась. — Она и раньше была холодной, но старалась ни с кем из нас не соприкасаться. Вечно сидела в своем кабинете. Мы думали, она строгая, а она… — Лёка сглотнула и нахмурилась, — просто ненавидела нас. Постепенно количество работы стало увеличиваться. В конце концов мадам Шанаи продавала наше время всем, кто хотел купить. Все, кто способен был хоть что-то делать, работали. Мне еще повезло, — девочка пожала плечами. — Я была совсем маленькой. А старших она заставляла работать в борделе.

Сказав это, ребенок содрогнулся и закусил губу.

— Я помню, как каждый день меня заставляли тереть, мыть, убирать. Все мое время было занято уборкой. Мадам Шанаи сказала… Она сказала, что мы бесполезный мусор, недочеловеки, которые должны стараться принести хоть какую-то пользу. Ко всем, кому исполнялось больше десяти, она относилась капельку лучше, ведь они приносили больше всего денег. Правда, это не мешало ей презирать бордельных девочек. Она считала их грязью. А ведь она сама заставила их делать это!

— Вы пробовали сопротивляться?

Галина Николаевна не поняла, в какой именно момент переместилась ближе к девочке и обняла ее. Она пыталась дать понять, что прошлое осталось далеко позади.

— Ага, — Лёка усмехнулась. — В подвале была запирающаяся комната без окон. Те, кто не хотел следовать указаниям мадам Шанаи, помещались в нее. Наказание зависело от тяжести преступления. Тавер… Один мальчик умер там. Она заморила его голодом за то, что он посмел ударить ее по руке.

Галина Николаевна стиснула зубы. Она никогда не могла понять, откуда в некоторых людях такая жестокость. Как мыслят подобные личности? Неужели им неизвестно сострадание? Почему? По какой причине они лишены такой важной составляющей любого нормального человека? Наверное, это какая-то болезнь.

— Ее больше нет, — произнесла Галя, поглаживая девочку по голове.

— Ага, — Лёка тихо фыркнула. — Один из наших зарезал ее ночью. Сразу после того, как мы узнали, что Тавер умер.

После этого разговора Лёка начала улыбаться. Удивительно, но девочка будто приняла их всех. Она стала больше походить на обычного ребенка. В доме все чаще можно было услышать веселый смех. Правда, уборку она по-прежнему не любила.

Йорган, выглядящий все это время напряженным, выдохнул и расслабился. Казалось, Лёка была для него чем-то вроде индикатора.

Вспомнив слова Майры, что она может заменить конюха, Галя задумалась. Может быть, действительно стоит отдать эту должность ей? Какая разница, кто будет ухаживать за лошадьми. Правда, Галю смущала миниатюрная фигура девушки. Не сложно ли ей будет таскать седла и корм? Может быть, найти настоящего конюха, а девушку приставить к нему как помощницу?

В итоге Галина Николаевна решила отдать это место Майре. В любом случае всегда можно будет позже поискать кого-нибудь более компетентного, если Майране справится.

После того как Легран прислал письмо, он так и не появился в таверне. Это, честно говоря, нервировало. Гале хотелось поговорить с Эруардом, но тот будто чувствовал это и медлил.

Тихо фыркнув, Галина сняла платье и начала приготовления ко сну. Она не собиралась беспокоиться о вздорном мальчишке, который придумал что-то странное. Она считала, что идея с женитьбой — полная глупость. И совершенно неважно, что в глубине души эта мысль отдавалась теплом и заставляла сердце замирать на мгновение.

Ночью ее разбудил Умник. Открыв глаза, Галина прислушалась. В этот момент она ощутила острое чувство дежавю.

В соседней комнате явно кто-то был.