Из-за сдержанности? Нет! Они все стали свидетелями моего падения у алтаря Осшеанара, возле которого он в нашем мире приносил тысячи кровавых жертв. Во мне не видели соперника! Даже дайна не воспринимала меня, как мужчину, а просто бежала за ответами, обнимала с нежностью, но смотрела как на…

Я повел головой. Сжал кулаки. Не стал прерывать тренировку и тихо прикрыл двери. Это чувство, что любые попытки сблизиться разбиваются о невидимую стену между мной и моей Парой, не покидало с самого обряда. Девушка не позволяла целовать себя в губы. Не принимала ласки. Отворачивалась, отступала, убирала мои руки. Иногда просто не замечала.

Проще обманываться. Я давно заметил, но не хотел, чтобы мысль обрела форму и завладела мною. Наверное, поэтому сейчас со всей решительностью пошел к дайне в гостиную, но замер, заметив ее, еще более растерянную, возле входной двери.

— Кто-то приходил?

— Да, — обреченно выдохнула она и часто заморгала, будто сдерживала слезы.

Глава 21. Мирабель

Я стояла, пригвожденная к месту словами Тресвена. Образы того, о чем он говорил, вставали перед глазами слишком живыми картинами. Нет, они терзали сознание еще задолго до его рассказа. Сны преследовали меня с той самой ночи… Ночи любви? Ох, вспоминать о ней так стыдно и так сладко. Я до сих пор не понимала, как сумела выжить, испытав настолько яркие и сильные эмоции. С ноткой перца и запахом крови: моей девственной и той, из видения.

Я не могла спать по ночам. Боялась снова погрузиться в отчаяние существ, которым некуда бежать от спускающейся с небес смерти. Поэтому дремала урывками. А едва в очередной раз просыпалась в холодном поту, то коротала время, наблюдая за вейлами. Вскоре безошибочно выделяла «моих» существ из массы похожих.

Часто расспрашивала Болтуна о его жизни. Вейл отвечал безэмоционально, зато весьма подробно. Он описывал их подземные гнезда, в которых особи его расы спали днем, так как солнечный свет оставлял на их тонкой коже ожоги. Также поведал, что сами по себе они одиночки и не нуждались в образовании пар. Питались рыбой и особыми растениями, которые для людей могли быть ядовитыми.

Видимо, я правильно выбрала существу имя — другие оказались не столь разговорчивы, ограничиваясь односложными «да», «нет» и «что желает дайна». А я желала общения. Хоть какого-нибудь. Ибо жить взаперти оказалось сложнее, чем я думала.

Драконы будто избегали меня, и это давило все сильнее. Я скучала по скупой улыбке Эрриана и даже по подколкам ехидного Акзэла. Безумно хотелось оказаться в сильных объятиях и почувствовать себя нужной или хотя бы желанной. Увидеть блеск в глазах. Услышать их голос. Вдали от драконов мне становилось холодно, и стыла кровь. Я будто стала зависима от них. А новые ощущения беспощадно терзали грудь и травили душу, — я понимала, что хочу их. Тело плавилось только от воспоминания нашей ночи. И от этого хотелось выть.

Акзэл, стоило завидеть меня, тут же разворачивался и шел в другую сторону. Я замечала, как перед этим он сжимал кулаки. Как зачастую хмурился и кривил губы. До меня доносились проклятия, будто мужчине была противна наша встреча. Сперва я держалась. Всячески пыталась не принимать его поведение близко к сердцу. Но оказалось невыносимо каждый раз смотреть в спину мужчине, поэтому я больше не могла подавить слез, хотя раньше была бы только рада, держись рыжий нахал от меня подальше.

Эрриана удавалось увидеть лишь издалека. И каждый раз сердце замирало в груди от невероятной красоты его лица, от сияния глаз, от вида совершенной фигуры. Я будто встречала воплощение своей мечты. Вот он, совсем рядом, но так далеко. Словно задержись он рядом чуть дольше, и я сгорю в сиянии его звезды.

Это было похоже на проклятие. Та любовь, что опалила мое сердце после ритуала, не могла быть настоящей, — ведь я ощущала ее сразу к троим. Причем настолько сильно, что ни минуты не проходило без размышлений о ком-то из братьев. Они не выходили у меня из головы. И не чувствовать их присутствия, взглядов, тепла тел, жара поцелуев и сладости прикосновений с каждым днем становилось все невыносимее. Сегодня, едва завидев Эрриана, я чуть не упала на колени. Задержись он мгновением дольше, начала бы слезно умолять мужчину просто дотронуться до меня.

Поэтому я осталась на месте, вместо того, чтобы сейчас бежать наблюдать, как братья тренируются. Я не выдержала бы зрелища их напряженных тел и яростного соперничества. Не смогла бы устоять и, напрочь забыв о всех моральных установках, попросила бы заняться со мной любовью. Ведь ни на что иное они не согласились бы.

Лишь Тресвен был рядом. Правда, его общество не приносило покоя. Стоило мужчине обнять меня, как сердце заходилось в бешеном ритме, а тело мгновенно отзывалось на его прикосновения. Я избегала поцелуев дракона. Боялась, что сорвусь и запущу руки ему в штаны, как тогда, у алтаря. И не найду сил остановиться. Но даже представлять это казалось странным. Я будто мечтала о сексе с братом, таким близким и самым родным, и от этого сознание бунтовало — все как-то неправильно.