«… Теперь ты знаешь обо мне все. После моего признания ты вправе относиться ко мне так, как велит твое сердце. Я не прошу снисхождения. Только понимания. Мои же чувства не изменяться к тебе никогда, что бы ты ни решил. Твоя…» — ручка-перо замерла над бумагой, и я, вздохнув, откинулась на спинку стула. Это была уже шестая попытка излить душу Аллену в письме, первые пять благополучно превратились в горстку пепла, будучи сожженными Красавчиком.

Прошло два дня с той ночи, когда мы оба приняли свои судьбоносные решения: Аллен закрыть Отбор, я — рассказать ему свою тайну. Однако пока ни один из нас не воплотил это в жизнь. Вернее, Аллен уже сообщил обо всем своей тетушке Мелани, однако до публичного оглашения дело еще не дошло: даже это действо требовало подготовки, а затем и своих ритуалов, пренебречь которыми никак было нельзя. Ну а я… Оказалось, я не такая смелая, как думала. И никак не могла набраться храбрости, чтобы сказать ему все открыто. Я долго подбирала слова, репетировала речь, но каждый раз, представляя его лицо в этот момент, млела от страха. А потом пришла идея с письмом. Старое доброе письмо, которое не раз спасало барышень в их любовных делах, притом во все времена…

— «Я вам пишу, чего же болей?.. Что я могу еще сказать? — тихо продекламировала я некогда любимого „Онегина“ и вновь пробежалась по строчкам своего послания. — Теперь я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать…» Как символично… — усмехнулась с горечью.

Нет, я не собиралась отправлять это письмо с пигрионом и трусливо прятаться до того момента, как Аллен все прочтет. Я хотела отдать ему лично в руки, чтобы он изучил его в моем присутствии, мне необходимо было видеть его лицо и, если Аллен пожелает узнать что-то еще, ответить на все его вопросы. Оформить же мысль на бумаге оказалось легче, чем озвучить ее вслух. Правда, и здесь пришлось потрудиться, и пять сгоревших писем тому доказательство. Но шестое, кажется, все же станет последним. Запнулась я лишь на том, как подписать свое признание. Линэль? Или все же Алина?.. А, может, сразу двумя? «Твоя Линэль, твоя Алина». Нет, как-то глупо. Тогда «навеки твоя»? Это тоже будто из любовного романчика какого-то…

Нужные слова пришли внезапно, всего два коротеньких слова, подсказанные сердцем.

Я поставила точку и еще раз перечитала письмо. Кажется, здесь есть все, что хотелось сказать Аллену. Несколько раз встряхнула лист бумаги, чтобы просушить чернила, потом сложила его вчетверо и спрятала себе в декольте. Да уж, снова как в любовном романе…

Успела все сделать как раз до прихода Мари, которая по моей просьбе отлучалась в город за новыми маслами для ванны. Крис же сама отпросилась после обеда по каким-то делам. Подозреваю, эти дела были связаны с симпатичным конюхом, которому она постоянно строила глазки, и тот отвечал ей взаимностью.

— Спасибо, — я забрала у Мари флакончики с парфюмом и принялась откупоривать их один за другим, чтобы оценить ароматы. — Какая прелесть… Очень вкусно… Особенно вот эти, — и, не удержавшись, нанесла несколько капель на шею и запястье. Аромат похож на жасмин…

— Опять Его Величество Бертон куда-то полетел, — вдруг заметила Мари, поглядывая в окно.

Я тоже посмотрела на небо, где, удаляясь, превращался в точку силуэт зеленого дракона.

Бертон… С нашей последней встречи мы едва виделись. Даже трудно было понять, кто кого больше избегает. Кроме этого он стал часто принимать облик дракона и улетать, притом случалось это в разное время суток: утром, днем, вечером… Возможно, и ночью. Куда он отправлялся и зачем даже Аллен не знал, что, впрочем, и не удивительно: они с братом тоже не общались с того инцидента с подменой плаща. Честно признаться, сложившаяся ситуация меня несколько угнетала, и я бы была не прочь, чтобы все вернулось на прежние места, как было до ссоры и откровений Бертона. Но, к сожалению, слишком много было сказано и сделано, и даже простив, забыть это будет сложно…

* * *

— Проходи, Бертон, — Мелани впустила в свои покои младшего племянника и сама закрыла за ним дверь.

Появление здесь брата стало для Аллена неприятным сюрпризом, но он не подал вида, лишь выпрямился в кресле и переплел руки на груди.

— О чем ты хочешь поговорить, Мел? — спросил он, избегая смотреть на Бертона, который опустился на софу в другом конце комнаты. — Что за срочность?

— В первую очередь, я хочу обсудить, что мы будем делать с Отбором? — Мелани тоже присела, отложив в сторону веер. — Ты не изменил своего решения, Аллен?

— Нет, — твердо ответил он. — Оно по-прежнему в силе.