Марин утащили в лес разбойники, они несомненно знают, что с Белого рыцаря не взять даже мало-мальского выкупа за супругу, и хотят лишь поразвлечься над миловидными девицами, что попались под руку. Проклятье! Где же искать их, как же успеть…

Дагмар оставил своего коня пастись на поле, велел мальчишке приглядеть за бедным стариком, хоть как-то облегчить его раны, а сам побежал к лесу, над которым уже поднималась Спелая луна. Но едва лишь мужчина оказался под густым пологом елей, как в его сердце начало закрадываться отчаяние… Куда бежать? Где искать следы похитителей? Дагмар метался из стороны в сторону, понимая, что может блуждать по окрестностям до самого рассвета, но так и не выйдет на след.

— Марин! Радость моя, где же ты… что с тобой?

Это была величайшая мука! Воспаленное воображение мужчины живо рисовало одну страшную картину за другой — его Несравненную тащат куда-то по этому бурелому, с нее сдирают одежду, над ней насмехаются… О, Боги! А я даже не могу прийти на помощь, не могу позвать ее, ведь тогда бродяги могут и вовсе затаится, ударить Марин, заткнуть ей рот. О, Боги… как же мне успеть!

В темноте Дагмар налетел на ствол могучего дерева и так приложился к нему лбом, что из глаз едва ли не посыпались искры, рыцарь упал на колени, обнял ствол лесного исполина почти у самой земли и вдруг почувствовал, что вместе с тупой болью в теле появляется какое-то новое… нет, даже скорее давно забытое ощущение. Неимоверный прилив сил и мощи, что заставляет вытягиваться руки, изгибаться спину, менять человеческий облик на звериный… Дагмар физически страдал от таких метаморфоз, но в самых потаенных глубинах сознания, что все еще принадлежали мужчине, вдруг родилось ликование и первобытный восторг.

Да, я это могу! Я — это Он… Повелитель и Господин ночного леса, одного вида которого боятся все его прочие обитатели, от одного тихого ворчания которого прячутся в свои норы и гнезда, ибо я воистину бесстрашен и непобедим!

Я знаю все лесные тропы, я вижу во мраке, я за много миль чувствую даже каплю крови из легкой царапины на нежном женском плече. Теперь я найду свою Избранницу и в клочья разорву ее обидчиков, насладившись их воплями. Я уже иду за тобой, Марин!

А Марина Симонова в это время из всех сил старалась окончательно не пасть духом, сжимая дрожащее тело Лиссы, что беззвучно рыдала, обняв ее колени.

— Ах, моя бедная Госпожа, мы пропали. Они продадут нас тварям, это же ясно. Здесь неподалеку за Мизерни проходят караванные пути в Инсектерру, а в Гиблом лесу за молодую красивую женщину можно получить золото и другие ценности. Нам конец… О, я не переживу, если меня станет мучить чудовище!

Я и своему-то Михану лишь недавно позволила… все, что он хотел. Бабушка сказала, что это нехорошо, так долго дразнить такого славного парня, что он может найти себе более сговорчивую подружку. А Михан трудолюбивый и добрый, я не хотела его терять. Бабушка дала мне травы, чтобы… ммм… дети появились не сразу. И что же… после моего жениха я должна буду стать игрушкой для какого-то мерзкого гада, уж, лучше умереть.

— Я бы так не убивался, милая девушка, и в Гиблом Лесу можно выжить, если подстроиться под его законы, стать его частью.

Марина бросила недовольный взгляд в угол клетушки, куда их бесцеремонно втолкнули незнакомцы. Там сидел невысокий щупленький человек, сжимая между худых колен маленькую домбру.

— Сами и подстраивайтесь под законы джунглей… Тоже мне, советчик нашелся! Лучше придумай, как нам удрать отсюда!

— Вряд ли я вам чем-то помогу, Леди… Я ведь никакой не воин, я всего лишь бедный певец, сам не знаю, зачем я понадобился этим людям. Какой с меня прок?

— Возможно, в Гиблом лесу тоже есть ценители музыки!

Марина не удержалась от ехидства, продолжая успокаивать плачущую служанку. Менестрель грустно вздохнул:

— Вас, может, и освободят, вы-то Леди… за вами может кто-то приехать, какой-нибудь храбрый Рыцарь. Вы имеете мужа?

— Вряд ли Никос найдет меня здесь, нас же больше часа куда-то вели от дороги, а сейчас уже ночь. Он конечно будет меня искать, пошлет кого-нибудь из деревни, да что толку? Сам-то еле ходит… ох, надо было мне дома сидеть, а не по округе шататься. Что теперь будет… надо же так вляпаться!

Марина старалась сохранять спокойствие, но у нее получалось плохо, да тут еще вдобавок напал какой-то странный голод и подступила тошнота. Девушка принялась лихорадочно вспоминать, когда у нее в последний раз были особые женские дни и вдруг сообразила, что все сроки «чудесного» ежемесячного события давно пропущены. Это могло значить только одно… Но сейчас даже эта новость ничуть не обрадовала Марину, неизвестно еще, чем ночь закончится.