— Разное? — я хрипло усмехнулся в ответ, наконец-то решаясь сойти с места и приблизиться к провидцу, который, на деле, не способен был физически и мухи убить. Правда, касательно всех его врожденных способностей, я все равно до сих пор пребывал в полном неведенье. Анохи никогда не раскрывали перед простыми смертными все то, чем были одарены слишком щедрой к ним природой и их непредсказуемыми богами.

— Я думал, их у тебя несколько. И благодаря этому, ты превосходишь любого зрячего человека.

— Как и становлюсь для данного человека слишком уязвимым и беззащитным. Не забывайте, мой государь. Мой дар — мое смертельное проклятие. Не зря оно находится под строжайшим запретом для всего Шайгара. Нельзя приоткрывать завесу будущего и не иметь после этого страшных последствий в настоящем.

— Но разве ты не нашел способ закрывать настоящее от этого проклятия?

Каким бы внешне я не выглядел спокойным и невозмутимым, приближаясь к "слепому" аноху размеренно расслабленной походкой, я все равно не мог не испытывать необоснованного волнения. Тем более, когда слышал сиплый голос провидца, больше напоминающий надломленный тяжелой болезнью и мучительными пытками "старческий" баритон. И он, на самом деле, звучал не только со стороны говорившего, но и буквально царапал по нервам изнутри все мое тело.

— Даже, если и нашел, то нет никаких гарантий, что он надежен на все сто. И, не забывайте. Чем больше и чаще я нахожусь по ту сторону завесы, тем уязвимей становлюсь здесь в этом мире. Если бы не ваша защита… меня бы давно спалили дотла — в жалкую кучку невесомого пепла в назидание другим, как я, безумцам.

— Поэтому я и стараюсь обращаться к тебе за твоими бесценными услугами, как можно реже. Только при самых… непредвиденных обстоятельствах.

— И я, так понимаю, вы здесь сейчас, как раз поэтому? Вы не можете обойтись без моей помощи?

— Прости, Аиф. Но все твои предсказания какие-то… Чересчур радужные. Они больше похожи на однотипные гадания от балаганных цыганок. Слишком оторваны от банальной реальности. Да и Иллария…

— Вы все еще сомневаетесь, что боги Шайгара избрали ее вашей истинной супругой и матерью будущего повелителя всех девяти империй?

— Если бы тебе кто-то о таком рассказал, ты бы поверил?

— Я предсказал вам взятие Ардора. Я предсказал, что Иллария даст вам свое согласие на ваш императорский брак. Неужели остальное на всем этом фоне до сих пор выглядит для вас чем-то сказочным и неправдоподобным?

— У таких зрячих, как мы, Аиф, бытует уже не одну тысячу лет одна весьма циничная поговорка. Пока не увижу все собственными глазами — не поверю.

— Хорошо! Раз вы здесь и не намерены отступать от поставленной перед собой цели, тогда прошу…

Анох указал ладонью в тряпичной перчатке на меховой ковер прямо перед собой.

— Надеюсь, Ваше Величество, для вас это не станет зазорным, сесть перед прокаженным слепым на колени?

— Если оно будет того стоить.

Не скажу, чтобы я сильно рвался разделить даже с самым одаренным на весь Шайгар провидцем один ковер, еще и в рабской позе, но, похоже, у меня сейчас и вправду не было иного выхода.

— Это нужно только вам, мой господин. Вы же за этим сюда и пришли?

Какое тонкое замечание. Не удивительно, почему я всегда чувствовал себя наедине с этим человеком не в своей тарелке. Он действительно видел слишком многое и даже без применения своего исключительного дара.

— Если оно будет того стоить, Аиф. Я всегда слишком высоко ценил твои способности, рискуя собственной головой. Поэтому, мне бы не хотелось в один из прекрасных дней пережить самое страшное для себя разочарование.

— Уверен, этот день так никогда и не наступит. Пожалуйста… Мне нужно взяться за ваши ладони.

Я всегда задавался вопросом, как этому аноху удавалось крутить мною, подобно веретену в ловких пальцах пряхи, заставляя делать неподобающие для моего положения вещи, а то и вовсе совершать нечто немыслимое для любого высокоблагородного мужа царских кровей. Чтобы я когда-нибудь опускался на колени перед представителем низшего сословия и брал того за руки?.. Увидь меня сейчас кто-нибудь из моей собственной свиты, объявили бы враз повредившимся рассудком умалишенным.

Но в те секунды, подобные мысли касались моего вполне ясного ума лишь вскользь и совершенно ненавязчиво. Нисколько не удивлюсь, если Аиф чем-то меня и приколдовывал в данные моменты. Иначе по-другому объяснить свои действия я не мог. Ведь я ощущал себя буквально завороженным и его надломленным голосом, и окружающей атмосферой, как, впрочем, и его неуловимой близостью. Он, наверное, единственный, кому удавалось ускользать отовсюду, где бы он не появлялся, подобно безликой тени. Рядом с ним все мои врожденные инстинкты банально не работали, будто отключаясь или вытесняясь чем-то другим.