Какой же усладой для моих глаз стало оцепеневшее от неподдельного изумления и злости лицо Гриэль. И как его при этом залило краской непомерного стыда (надеюсь, что все-таки стыда!). Прямо бальзам на мое измученное сегодняшним безумным днем сердце. А чего только стоил внимательный и более глубокий взгляд Дагнара, которым меня обдало с головы до ног будто жарким приливом необъяснимого волнения. Интересно, как с ним вела себя Иллария до того, как всунула меня в свое платье, поделившись парой тройкой своего лишнего веса?

— Давайте не будем портить сегодняшний праздник темами разговоров, которые не имеют никакого отношения к нашей с вами помолвке, Иллария. Уверен, моя сестра уже сильно сожалеет о том, что решилась заговорить при всех и, тем более, при вас о том, о чем должна была в первую очередь сказать мне лично без свидетелей. И только в виде необоснованного подозрения или поверхностного предположения. К тому же, самое время начать одну из важнейших церемоний данного торжества и, надеюсь, самую ожидаемую вами ее часть… С вашего позволения, Ваше Величество…

О какой конкретно церемонии говорил Дагнар, я, естественно, не поняла. Могла лишь со "знанием" дела, утвердительно кивнуть, как будто от моего личного позволения здесь действительно что-то могло зависеть. Зато с последней фразой мой будущий супруг (боже правый, звучит-то как!) так изящно и явно по собственному на то хотению поцеловал мне руку, глядя при этом мне в глаза, что мое бедное пьяное сердечко все-таки не удержалось и дрогнуло, сладко защемив у солнечного сплетения и завибрировав там же ноющим тремором.

Так, Тонька! А ну-ка, держи себя в руках! Это не Демьян Антифьев! Этот в наказание за твое самозванство не станет лишать тебя квартальной премии или урезать отпускные до минимума. И даже в суд не потащит, а прямо на месте рубанет своим увесистым мечиком наотмашь и… прости-прощай твоя пьяная головушка без права на амнистию или помощь адвоката.

Правда, насладиться новыми ощущениями мне все равно как следует не дали. В центр зала, прямо напротив нашего стола вышел "глашатай", разряженный в длинный бархатный камзол и смешные пышные, как подушки-буфера, штаны, держа в одной руке вычурный посох, а в другой — пока еще скрученный свиток явно очень длинной грамоты. Надеюсь, он не станет сейчас его зачитывать вслух от начала до конца, неважно, о чем и с какой целью, потому что… Я ж тогда точно упьюсь за это время до поросячьего визга.

Дагнар

Есть у моей сестры одно не самое приятное свойство — акцентировать свое внимание на зацепивших ее вещах и держаться за них до тех пор, пока проблема не будет разрешена до основания, или пока полученные на все ее вопросы ответы не удовлетворят полностью нешуточный интерес Гриэль. Причем не всегда ее нездоровое увлечение какой-то очередной идеей-фикс может привести к положительному результату. Ошибалась она не меньше, но и глядела в корень очень даже часто.

Не заведи она разговор о подмене Илларии на возможного двойника, я бы сам, наверное, о таком никогда бы не задумался. По крайней мере, не в ближайшее время, хотя и общался с этой императорской ведьмой куда больше моей сестры.

Зря Гриэль заговорила об этом. Ох, зря. Потому что не думать об этом теперь становилось слишком проблематично. Мысли то и дело возвращались к поднятому сестрой вопросу, а мой взгляд из-за этого постоянно притягивался к чеканному профилю захмелевшей Илларии. Да и как, скажите, не смотреть на эту соблазнительную чертовку, которая нисколько не стеснялась своих природных качеств истинной пожирательницы мужских сердец. И чья физическая близость мешала моему вниманию сосредоточится на чем-то другом. И это при всем моем последнем, одержимом желании избавиться от любой возможности в нее когда- нибудь влюбиться?

Видимо, я никак не мог изгнать из себя те ощущения, которые испытал не так уж и давно в пророческом коконе Аифа. Я ведь не просто заглянул в некое видение из смазанных картинок. Я пережил целый кусочек собственной будущей жизни, пропустив через свое тело каждое действие и каждую эмоцию не в иллюзорной галлюцинации, а по-настоящему! Не удивительно, почему этот след все еще тлел на моей коже, царапал сердце и томил душу, пока я наблюдал весь последний час за совершенно иными вещами. Я неосознанно пытался увидеть в Илларии ту женщину, которая не только подарит мне в скором времени здорового и долгожданного наследника, но и которая завладеет моей сущностью не иначе, как через колдовской приворот. Причем, малая толика этих чувств так и не покинула моей неспокойной души. А близость Илларии неустанно рисовала в моем воображении далеко не целомудренные картинки нашего с ней общения, особенно в образах будущих супругов.