— И-и… что это проверка делает?

— Подойди к чаше и все узнаешь.

Слава всем шайгарским богам, заставлять или долго упрашивать ее не пришлось. Она все-таки выполнила мой приказ, с опаской поглядывая на окружающих ее гвардейцев, как будто те и вправду могли причинить ей сейчас какой-нибудь вред. Увы, но без Ворота Ведьм она могла раскидать всех нас лишь одним щелчком пальцев. А это вам не бабочек призывать.

— Протяните руку ладонью вверх, Ваше Величество, над центром чаши. — проговорил слегка на распев Апполион Шестой заметно дрогнувшим голосом, напряженно кивнув через плечо одному из своих монахов.

В этот раз Илларию долго упрашивать не пришлось. Она выполнила просьбу патриарха с легким недоверием, но и с не меньшим интересом к происходящему. Причем Апполион не сразу отважился протянуть к ее изящной ладошке свою пухлую ручонку, чтобы перехватить кисть императрицы снизу.

— Эм-м… это что? Кинжал? — теперь и ее голос ощутимо дрогнул, когда к Его Святейшеству поднесли увесистый деревянный футляр, инкрустированный дорогими каменьями, и внутри которого на бархатной подкладке лежал золотой атхам.

— Мне нужно сделать небольшой надрез, Ваше Величество! — патриарх нервно улыбнулся, ненадолго метнувшись паническим взглядом в мою сторону. — К тому же… вы сразу можете залечить себе рану.

Идиот. Я чуть было снова не закатил глаза от раздражения, но каким-то чудом все же сдержался.

С таким же успехом она могла ему сейчас и голову оторвать. Но, как ни странно, не оторвала. И даже выдержала проделанный дрожащей рукой Апполиона Шестого небольшой надрез кинжалом по центру ее напряженной ладошки. Хотя и поморщилась, с явным желание выдернуть руку. Но, опять-таки пронесло. И несколько капель крови наконец-то упали в священную жидкость ритуальной чаши под монотонное чтение жрецом нужного призыва на древнейшем языке Шайгара.

Даже мне было видно, как кровь быстро расползлась по центру чаши, смешиваясь с вековыми и никогда не высыхающими слезами первой Праматери всего сущего. После чего капли снова поднялись к поверхности и начали пузыриться, раскаляться, а потом… поднялись над чашей золотыми искрами быстро рассеявшегося пара.

 Патриарх снова взглянул на меня, коротко кивнул и отпустил руку императрицы, тут же отступая на пару шагов назад.

— И что это значит? Что это вообще было?

Иллария вскоре тоже обернулась ко мне, почему-то ничего не поняв из прошедшего. Или же… она продолжала все это время прикидываться дурочкой, либо чтобы меня позлить, либо… даже не представляю что!

— Проверка твоей императорской крови. Была бы она какой-то другой, например, от похожего на тебя двойника из простого сословья, Слезы Праматери это бы показали.

— А почему тогда вы сразу же так не сделали? Зачем было устраивать все это дурацкое шоу с не менее дурацкими испытаниями?

— Потому что так требую традиции и законы!

Вот теперь я точно не собирался больше тянуть время и ждать, когда произойдет что-то более необратимое, с чем я вообще не сумею справиться или остановить. Поэтому и повернулся снова к монаху с подушкой, терпеливо ожидавшего моего решения рядом со мной. Подхватил поспешно Ворот Ведьмы и щелкнул замками.

— Скажи спасибо, что у тебя все получилось, и твоя голова сегодня останется на своем прежнем месте.

— Спасибо, Ваше Бездушное Величество! Я вам безмерно благодарна за данное напоминание. Что дальше? Созовете консилиум из знахарей и лекарей, и они начнут проверять мою девственность?

Я ничего не ответил, как и не взглянул в ее возмущенные глаза, сделав к ней шаг и приблизив раскрытый ошейник к ее оголенной шее.

— Поднимите ей волосы! — и бросив короткий приказ стоявшим неподалеку от нее послушницам храма.

Парочка молчаливых нимф бесшумно приблизилась к своей Верховной Сейме и безропотно выполнила мою команду. А Иллария…

Иллария все это время стояла передо мной неподвижно и смотрела в мое лицо, будто ожидая, когда я сделаю то же самое и тоже обращу свой взор в ее колдовские бирюзовые глазища. Но я так в них и не взглянул, пока не защелкнул замки Ворота и не произнес пару фраз на древнем Шайгарском, привязывающих его подчиняться лишь моей воле и голосу. Только потом решился посмотреть в глаза надменной упрямицы и то ненадолго. Потому что она вскоре их закатила и рухнула в обморок прямо в мои руки.