* * *

Рассвет утратил былую власть над разумом. Теперь, глядя на него, я думал о скверном. Эта скверна распространялась и укоренялась с небывалой скоростью и силой. Она селила в душе одновременно страх и сладость. Страх был перед самим собой, перед невозможностью отгонять короткое воспоминание, дарящее ту самую сладость во всем теле, и думать, думать, думать… Раз за разом представлять Асфи, испуганно отпрянувшую и утратившую разум. Осколки в напряженной руке, кровь, пролитую на пол, — полную отрешенность Асфи от боли. Но, как всегда, мои чувства поменялись: страх остался, а горечь уничтожила сладость — меня так любить не будут. Выходит, я хуже Вольного. Выходит, деревенские никогда не врали мне, но зачем-то врет Роми.

Солнце разгоралось на горизонте тонкого проема, образованного несколькими домами. Прохладная трава, колеблясь под ветерком, ластилась к рукам. Над головой безмятежно шумела липа, вдали заголосила ранняя пичуга. Краем глаза я уловил движение у дома. Разглядев Асфи, сбегающую по ступеням, ощутил прилив тепла. Дыхание перехватило; я смял траву руками. Девушка зябко ежилась, быстро потирая плечи, сминая пальцами длинные рукава рубахи. Остановилась напротив, не замечая меня. Прикрыв рот, зевнула, затем подняла руки к небу и хорошенько потянулась. Гибкое тело приковало взор, и я сумел отвернуться только на миг. Асфи завела руки за голову и на носочках повернулась. Наконец увидев меня, отпрянула и обняла себя.

— Привет, — поздоровалась она и резко отвернулась. Вздернула курносый нос. — Ты почему здесь? Не спится?

— Привык рано вставать.

— Раньше Елрех? — Карие глаза стали совсем широкими. Быстро оглянувшись на дом, девушка с удивлением призналась: — Не думала, что такое может быть. Она ведь встает до рассвета.

Я закусил с силой щеки, но улыбка все равно вырвалась. Было бы глупо дальше корчить из себя недовольного. В горле билась жилка, пьянящая легкость наполнила тело, согрела ноги.

— Я встаю затемно. Люблю встречать рассветы. А ты зачем поднялась так рано? Отдохнула бы после дороги.

Показалось, будто она вздрогнула перед тем, как уставиться на горизонт. Отступила на два шага, сходя с дорожки, и мотнула головой. Темные пряди упали на румяные скулы.

— Сначала дела — потом отдых. Сейчас умоюсь, разомнусь, потом пойду будить рогатого тирана.

До меня не сразу дошло, о ком она говорит, но догадки подтверждались с каждым дальнейшим словом — иногда с непонятными словами. Откуда она? Никогда не слышал даже похожего произношения.

— Елрех сказала, что он устроил в городе ревизию. Черт бескопытный. Теперь хоть бы нам козни не устроили перед отходом. А ведь тут предстоит приобрести кучу вещей в дорогу. — И, поежившись, пробубнила: — Его бы в налоговую инспекцию отправить, он бы и среди бюрократов шороху навел, и остальным жизни не дал. Наверное, и в коллектив вписался бы идеально.

Замолчав, посмотрела на меня извиняющееся, словно пожалела о сказанном. И произнесла:

— Не обращай внимания. Настроение по утрам редко бывает хорошим, а тут еще и сборы на носу.

— Ничего, понимаю.

— Ну, — пожала плечами, — я тогда пойду. А то, боюсь, поклонницы Роми нехорошо отнесутся к девице, делающей зарядку у него во дворе. — Посмотрела прямо в глаза, взглядом отбирая глоток воздуха, и попятилась. Заморгала часто, точно пробовала отвернуться, но не могла. — Буду за домом.

От короткой фразы ее черты лица на мгновение дрогнули, скривились, но быстро превратились в неловкую улыбку. Продолжая отступать, Асфи провела рукой по волосам, убирая их с лица и обронила лишнее — я ведь и так все понял. С первого раза понял…

— Это для Елрех. Вдруг она потеряет, искать будет. Скажешь ей, ладно? — И быстро отвернувшись, едва слышно выдохнула: — Идиотка…

Ветер принес ругательство, и я тихо рассмеялся. Смотрел вслед забавной девушке, отмечая красивую походку. Шаг за шагом — по одной линии. Улыбка исчезла, настроение мгновенно испортилось. Я стиснул рубаху на груди и, не замечая рассвета, уставился на горизонт. Чему радуюсь дурак? Она видит не меня. А мне и замечать ее нельзя.

* * *

В городе мы надолго не задержались. Уже через два рассвета покинули его и отправились в знакомом мне направлении, но с каждым шагом Солнца все дальше отклонялись от пути, который мог бы привести меня домой. Я брел позади тройки существ, стараясь не привлекать к себе внимания. С возвращением Асфи в дом Ромиара не было ни шага Солнца, чтобы я не подумал о ней. Она оказалась не такой, как я успел себе вообразить. Жесткость в ней быстро таяла, будто не была ей свойственна. А когда она забывалась в кругу друзей, то и вовсе вела себя добродушно и открыто. Впрочем, иногда в ней находились недостатки, и тогда она вызывала противоречивые чувства. И чем лучше я узнавал их, тем больше понимал, почему они с Вольным сошлись.

— И что ты сделала с ним? — спросила Елрех, огибая заросли лопуха.

— Повалила и заколола. — Асфи гордо подняла голову, будто говорила о чем-то несущественном и даже приятном. Легко перескочила рытвину и отвела пряди, выбившиеся из косы, обнажая взору шею.

Я отвернулся, удержал желание облизать губы; они помнили мягкость и вкус светлой кожи, и им было плевать на черноту в сердце девушки. А есть ли у нее сердце? Ромиар перехватил мой взгляд и подмигнул. Пытается приободрить из-за рассказа Асфи, или заметил, как она будоражит меня?

— Он бросил их головы на растерзание дружкам, — не замолкал звонкий голос. — Мне все равно пришлось бы кого-то убить, а тут тем более так вышло, что…