Я с улыбкой покачал головой. Наблюдая за ее весельем в кругу молодых девушек, уже направился в сторону помоста, возведенного для Кхангатора, но остановился. Асфи, держа за руку высокую викхартку, училась их танцу. Ломано и некрасиво повторяла поклон и, когда местные смеялись над ней, тоже смеялась. Движимый неясным интересом, я встал в тени пальмы и продолжил следить за ней.

Девушка закружилась, оступилась, но, устояв на ногах, тряхнула густыми волосами и снова неумело затопталась на месте, повела руками. Однако с третьей попытки ее движения вызвали одобрительные улыбки наблюдающих, а она перестала смотреть на других, отвлекаться на изучение и затанцевала отрешенно.

Плавно выгибаясь, выбросила руки к костру. Темные волосы легли на песок, а через миг взметнулись к небу. Поясница изящно прогнулась, ноги оттолкнули невесомое тело.

Сердце ушло в пятки. Упадет!

Я сорвался к ней, но через два шага с облегчением замер — девушка ловко перескочила с ноги на ногу и стремительно закружилась. Местные разошлись, уступая ей место и воодушевленно переговариваясь. Она и не замечала, как от других костров к ней устремились, чтобы затянуть в свой танцующий круг. А я прислонился плечом к волокнистому стволу и, скрестив руки на груди, с плохим предчувствием продолжил наблюдать.

Предчувствие скоро оправдалось. Натанцевавшись, Асфи приняла крепкое вино и большими глотками выпила сразу все, что ей подали. Когда выпила второй кубок, я понял, что оставлять ее ни в коем случае нельзя. С тяжелым выдохом оглянулся, но подходящего свободного места, где можно было бы присесть, не отыскал.

Асфи снова танцевала. Вино добавило движениям раскованности, и теперь девушка будто летала, но — спасибо духам — от облюбованного костра оттащить себя не позволяла. Ее запястья всякий раз ловко выскальзывали из множества рук, а после она всегда бросала взгляд в мою сторону. Улыбалась мне, а я улыбался ей. Пусть, если хочет, веселится хоть до потери разума и будет спокойна. Если упадет без сил, я буду рядом: увижу, помогу встать и отведу домой. Вот только не натворили бы в это время глупостей остальные…

Ветерок, вея с реки, освежал, но воздух все равно был пропитан дымом и сладким дурманом. От него першило в горле, а во рту пересохло. Я глянул на Асфи, убеждаясь, что она, изучив второй танец, как и прежде, пляшет. Позволил себе ненадолго отвлечься — отойти, отыскать морса, холодного отвара или вина, разбавленного соком. Не прошел и двух метров, как в ладонь вцепились теплые руки и потянули обратно.

— Асфи? — удивился я. Почему она такая бледная? Я ведь только отвернулся, что могло случиться?

— Пойдем потанцуем! — звенящим от напряжения голосом попросила она.

— Я не умею танцевать.

В Солнечной меня на танцы не звали, а когда пришел сам — прогнали. И Лери потом отчитывала за то, что рисковал собой, довел ее друзей и испортил вечер. А по большим праздникам, когда к кострам приходили все, родители просили меня сидеть, не высовываясь. Танцевать я не умел.

Асфи рассмеялась горько. Крепче стиснула мою руку, закусила губу; ее глаза заблестели. Плачет?

— Ты все забыл. А я учила.

«Не меня» — вовремя проглотил. Понял, что сделаю ей больнее. По-дружески обхватил свободной рукой ее плечо и мягко произнес:

— Асфи, нам лучше уйти.

— Хочу танец, — пролепетала она. И глянув в глаза горящими глазами, повторила громче: — Хочу танцевать с тобой!

— Я не умею.

— Я научу снова!

Рванула меня на себя с такой силой, что я не устоял и шагнул следом. Поддавшись немного, не смог отказать вовсе. Она привела меня к костру, и викхарты, с любопытством наблюдая, расступились. Ее поведение раздражало. Пьяная, капризная и… Разве не понимает, что я не Вольный? Горячие ладони легли на плечи, тонкие пальцы смяли рубашку, погладили приятно. Асфи уткнулась носом мне в шею, дохнула теплом; волосы, помытые хвойным отваром, пощекотали щеку и разбавили удушливый запах еще более дурманящей терпкостью.

Кого она обнимает сейчас? Меня или его? Его.

Захотелось оттолкнуть, но я сглотнул и продолжил терпеть. Что за глупый танец? Мы топчемся на месте, медленно кружимся и даже не попадаем в быструю музыку. Этому она учила Вольного? Интересно, сколько времени ему понадобилось, чтобы научиться?

Дыхание перехватило, когда Асфи прильнула ко мне всем телом. Влажно коснулась шеи. Мокрыми губами? Языком? В голове лопнуло стекло, что-то беззвучно громыхнуло, и голова слегка закружилась. А ведь я не пил ничего хмельного. Шумный вдох безумной девчонки отозвался слабостью в ногах.

— Это не танец, Асфи, — прохрипел я.

Она не услышала. Втянула в рот кожу на шее, прикусила, вызывая во мне дрожь и горячую тяжесть в паху. Что она делает? Забралась рукой под рубашку, погладила поясницу и прижала ладонь между лопаток. Мы замерли — больше не танцевали, не топтались на месте, не кружились.

— Обманщица, — выдохнул я ей в висок и вдохнул аромат хвои.

Это с самого начала не было танцем…