— Я сам, — коротко вызвался. И тут же попросил: — Давай задержимся еще на полчетверти шага Солнца.

Десять-пятнадцать минут мы могли себе позволить, раз все равно проспали. К проводнику посыльный от нас должен был прийти еще до зари, но нас предупреждали, что после праздника опоздание возможно не только с нашей стороны.

— Зачем? — уточнила я.

— Хорошо так, — произнес он, отбирая глоток воздуха. — Не сдавливай кожу, Асфи, просто погладь, как гладила до этого. Духи, каждое утро бы так.

С замиранием сердца я смотрела на свои руки, на его спину, затылок. Наслаждалась кожей, покрытой мурашками, с удовольствием прикасаясь к ней снова и снова. Хотелось продлить наше общее наслаждение как можно дольше, но вскоре заглянула Елрех. Глянув на меня, с жалостью покачала головой, а после позвала нас обоих. Пришлось идти.

Роми выглядел ничуть не лучше Кейела, даже менее довольным. На сером лице залегли фиолетовые тени, желтые глаза часто были прикрыты веками, а белая кисточка хвоста свисала мертвой мышью — слабо болталась в ногах и вызывала чувство жалости. В какой-то момент даже пришлось сдерживать себя, чтобы не подойти, не приподнять ее двумя пальцами, затем встряхнуть и спросить: «Жива, милая?» Опасалась, что после этого Роми точно оторвет мне руки.

Позавтракать мы все же успели. Сынишка хозяев вернулся от проводника с новостью, что тот сам опоздает. Викхартка в годах напекла нам пышек и пожарила яичницу, а после, пользуясь неплохим знанием общего языка, развлекала рассказом о своем времяпровождении на празднике. Я жевала и пыталась вспомнить хоть что-то, что происходило после второй порции крепкого напитка. Все же зря я так залпом осушала эти пол-литровые, или даже литровые, кубки. В голове образовалась самая настоящая дыра, в которой то и дело вспыхивали костры и танцы, танцы и костры. Кажется, кто-то плакал. Кто?

— Я все. — Кейел отодвинул опустевшую миску и поднялся из-за каменного стола. — Пойду наберу нам воды в путь.

— Хорошая идея, — пробормотал Роми, одновременно жуя и перечитывая ночные записи в дневнике.

— Подожди, милый человек, я с тобой.

Елрех залпом допила бодрящий отвар, встала и начала заправлять штанины в сапоги. Я, грея в руках кружку, смотрела на нее, все еще пытаясь вспомнить, чем закончился у меня праздник. Иногда возникали пугающие воспоминания. Я знаю, что давно рехнулась, наверное, еще во дворце Цветущего плато, после казни девочек. Поэтому ничего странного нет в том, что вообразить Вольного для меня не составляет труда, а уж по пьяни…

Скосила взгляд на Кейела, стоявшего со сложенными руками на груди в дверном проеме, и удивилась, когда он, дернувшись, резко отвернулся. Так бывает, когда невольно ловишь на себе взор того, кто не хочет быть застуканным. Сердце замерло и словно ждало подтверждения, чтобы затрепетать. Он смотрел на меня? Допустим. И улыбнулся бы, как это происходило обычно…

И сердце все-таки затрепетало…

Он осторожно поднял на меня глаза и снова быстро опустил. Тряхнул волосами, позволяя непослушным прядям упасть на щеки, и стал поправлять пояс. Чего он смущается? Утренней нежности? Так вроде бы и сам просил, и после никак не отмечал. Значит, дружеский жест… Натянутый, конечно, но пойдет. Тогда чего смущается?

Щеки разгорелись, а воздуха стало мало. Надежду, что Кейел влюбился в меня, пришлось всеми внутренними силами гасить. На нее я не имею права. Я предала его в той жизни, а теперь он с другой. Лери, в отличие от меня, спасала его, вытягивала из передряг и оберегала. Лери, в отличие от меня, не побежала делать себя бесплодной и просто обрывать беременность от него, как сделала я в той жизни все в том же проклятом дворце Цветущего плато.

Однако надежда не гасла, а, вопреки всей логике, под мысленными запретами только распалялась сильнее и хотела жить. Она стремилась поселиться в чертовом сердце, не желающем больше превращаться в обугленный камень. Простое желание переспать с девушкой, как правило, смущение не пробуждает. Для этого должна быть другая причина.

Духи… Я пропала.

Тряхнула головой, отгоняя глупые мысли. Должна быть другая причина. Может, стыд. За что?

После ухода ребят мы с Роми тоже долго не засиживались. Он по диагонали прочел записи, пофыркал, похмыкал, чем-то со мной поделился, что я пропустила мимо ушей, а затем поторопил.

Улица с самого утра была залита солнцем. Кейел и Елрех сидели на крыльце и тихо беседовали о местных знахарях, а, услышав нас, с улыбками обернулись. Высокий подросток выбежал вслед за нами и, кое-как высказываясь на общем языке, повел нас по адресу: дом, на котором Тогир сковал первый меч.