Низкорослый Норкор не стал сдерживаться: схватившись за живот, повалился на спину и захохотал.

— Они были тварями! — Громче вскрикнула Стрекоза с таким выражением боли на лице, что во мне проснулся стыд и сковал все тело. Не нужно было лезть с расспросами, не зря Лиар разозлился на меня. Он снова попытался утихомирить воровку, из-за чего она вспылила сильнее. Вскочила на ноги и бросила ему: — Убери руки от меня! А вам смешно?! Я убила их! Я! Убила! Их! Я!

— Так хвастаешься, будто убила опасных монстров, — ухмыльнулся Гахсод.

— Они были опаснее монстров! И что ты, бесчувственная верзила, знаешь об убийстве тех, кого любишь?!

Улыбки дрогнули. Елрех нахмурилась, а Лиар опустил голову и плечи, только его хвост заметался чаще. Даже Ромиар прекратил гладить шею и с неподдельной заинтересованностью поднял глаза на Стрекозу. А она разошлась и перестала следить за языком, выплескивая все на четверку воинов:

— Я до сих пор поверить не могу, что они были одновременно такими добрыми и заботливыми, и такими лживыми тварями. Они работать не хотели!

— Как и ты, — влез с улыбкой Норкор, но мигом получил тычок в бок от Архага.

— Я может, и хочу, но не могу! Они меня приютили, они меня кормили и баловали, а затем… Затем. — Она скривилась, сплюнула и губы с силой ладонью потерла. — Грудь у меня вылезла. Я ее тряпками обмотаю, платье сверху натяну, а ее все равно видно. И наемники… Шастали они там. В лесок, возле деревни нашей, ходили часто. У нас нечисть развелась, так они ходили, по одному чудовищу убивали, а потом не приходили, позволяя дальше ей множиться, чтобы был у них заработок. И вот через нас ходили! И грудь мою заметили! Знал бы ты, рогатый олух, как это тошно, когда над тобой немытый мужлан пыхтит, а ты должна радость изображать. Вам ведь нужно палку свою пихать в счастливых баб! Хотя разные твари среди вас есть…

Я онемел, рассматривая хрупкую с виду разбойницу совершенно иначе. Ее постоянное дерганье и неумение сидеть на месте приобрели другой вид. Ей неспокойно среди нас? Боится нас?

— Сама легла, — тихо заметил Дарок.

Стрекоза покраснела до кончиков ушей, и на меня отчего-то нахлынул страх. Пробрал настолько, что смотреть на девчонку не смог. Стал разглядывать песок и скудную траву, прорастающую в выемках камней, заполненных лежалой пылью.

— Думаешь, вождь, просто так согласилась? — голос эльфийки звучал тихо, но с угрозой. Тень ее танцевала на земле, повторяя пляски огня. — Думаешь, все в мире просто происходит?

Она шагнула в мою сторону, и я с трудом удержался, чтобы не отпрянуть. Ветер подул, разнося искры и склоняя пламя к земле. Стрекозе никто не отвечал, и она продолжила рассказывать о своем прошлом:

— Духи воды от нас отвернулись. По глупости дяди отвернулись. И весь урожай завял. А работать в гильдию ни дядя, ни тетя идти не хотели. Это дом бросать, это гильдию искать. — Стала заламывать тонкие пальцы. Затем махнула рукой, отбросила за спину светлые волосы и хмыкнула. — Думали переждать, когда духи смилостивятся и простят. Молили их, обращались к ним, а те не отзывались. Позвали меня к себе дядя с тетей, отдали последние куски мяса и хлеба, вырученные за остатки овощей, и спросили, хочу ли я им помочь. И, конечно, я сказала, что хочу. И перед духами послушно поклялась, что слова мои искренние, — засмеялась горько, руки к груди прикладывая. — Что помогать буду до тех пор, пока дядя с тетей в помощи моей нуждаются. И долго… Долго я им помогала. А потом устала.

Руки опустила, погладила по серой куртке и одернула полы. Голову выше подняла и шагнула в сторону Роми.

— Когда уже новый дом с моей помощью построили, когда мне здоровье и мечты о своей семье отварами и грязными руками знахарок загубили. Когда я стала забывать и путаться в именах наемников, которые в лесок наш ходили нечисть убивать. И когда нечисть эта чаще стала появляться и как-то хитрее себя вести, — нервно посмеялась и оборвала смех коротким рыком. — Хитрая нечисть завелась в последние периоды у нас. Прямо никому в руки не давалась! И наемники эти несчастные чуть ли ни каждый рассвет к нам в лесок, через наш дом, без толку ходили. И когда отмечать все стали, что я с возрастом становлюсь лишь краше, а моя помощь — ценнее. Вот тогда я и убила дядю с тетей!

Всплеснула руками и широко улыбнулась. Обвела нас всех взглядом, и я вновь с трусостью не справился, отвел глаза. В лице холодно стало, а в голове пусто как никогда раньше.

— Как убила их, так и помощь моя им стала больше не нужна. Все, клятва распалась! Что не смеешься, увалень?! — обратилась к Норкору, сжимая кулаки. — Не смешно тебе? Вот и мне не смешно было, когда на меня всем Фадрагосом охоту объявили. И кто? Наемники. Те самые, что на мне ерзали и пыхтели. А больше никто к нам в дом не захаживал! Они наябедничали!