На бурой стене, семеня множеством лап, показалась огромная сколопендра. Быстро проползла по стене и исчезла в темноте, куда не добирался свет Охарс. Я коротко втянула воздух сквозь зубы. Хотелось выругаться.

— Идем, — позвала Дарока.

— Скверные насекомые. — Он сплюнул под ноги и ослабил плети. — Отродье Фадрагоса.

Проход ширился с каждым метром, а неровный потолок нависал ниже. Я склонилась под ним, вытянула руку над головой и не переставала трогать шершавую поверхность. Камень, обычный камень. Почему не отпускает ощущение, что он живой?

За спиной не то фыркнули, не то чихнули.

Дарок обернулся одновременно со мной. В углу клубком свернулась темнота. Охарс разогнали ее. Угол был пуст.

Лежать не получалось. Сиделось с трудом.

В ярости старого Солнца полыхало Шиллиар. Я поднимал голову к небу и стискивал руки в замке. Хотелось броситься под скалу и отыскать Асфи и Дарока. Убедиться, что она жива и невредима.

— К чему у тебя самый сильный интерес? — вызнавал Роми, до сих пор крутя в пальцах метательный нож. Тайну его внезапной влюбленности к этому оружию я разгадал, когда увидел в маленьком клинке крохотную копию Елрех. Наверное, ужасная сутулость шан’ниэрда — тоже не из-за тяжести болезни и слабости тела, а попытка получше выбрать угол для ловли отражения. — Когда придешь в гильдию исследователей, тебе необходимо будет четко обозначить, чем ты займешься в ближайшие периоды.

— Я не вступлю в твою гильдию, — слова вырвались резко, и я взглянул на Роми с надеждой, что не увижу в желтых глазах обиду.

— Почему? — Ему было все равно. Весь его мир собрался в крошечном клинке, а мой словно растворился повсюду и нигде одновременно.

Где сейчас Асфи и Дарок? Когда вернутся? Почему так долго ищут тайник? Я тряхнул головой и попытался отвлечься на беседу. В конце концов, если не отвлекаться хоть на что-то, ноги понесут меня под скалу сами.

— Мне не позволят этого сделать. Мы с тобой были глупцами, когда решили, что это возможно.

На теле давно выступила испарина, волоски на затылке вставали дыбом от каждого шороха. Когда чудилось, что они самым настоящим образом шевелятся, я чесала голову, и таким образом проверяла, что никто не заполз в волосы. Темнота сгущалась. Охарс внезапно показалось недостаточно. Возможно, сказывались собственные нервы. По проходу мы шли медленно: прислушивались к любым звукам, приглядывались к камню вокруг.

Стены дрожали издали. Подойдешь, тронешь — обычный камень. Все ровно, спокойно — безжизненно.

Расшатанные нервы пробудили страх и раздражение. Легче, когда знаешь наверняка, есть ли враг. Надуманные враги вызывают манию. Вот и мне с каждым метром углубления под скалу казалось, что камень следит за нами пристально. У него множество глаз и недобрый нрав.

К счастью, потолок пошел медленно ввысь. Лаз продолжал шириться и даже разветвлялся. Обычно новое ответвление напоминало вход в нору: низкое, нередко круглое, узкое.

Из очередной норы донесся свист, а следом шорох. Будто кто-то чихнул и быстро заполз в нее. Нервы сдали. Меня передернуло, злость вспыхнула жаром в теле и противной дрожью. Я метнулась к норе, упала перед ней на колени и шлепнула ладонью по камню. Пусто.

— Никого, черт побери! — сжала в кулаке воздух.

Дарок молча опустился на корточки рядом со мной. Дышать опять стало нечем. Тряхнув рогатой головой, он отогнал от себя дружелюбного духа Охарс. Тот игриво отлетел, но вскоре вернулся. Дарок зарычал на приставучего помощника, и тот шарахнулся от клыков.

— Прояви терпение! — сказала я.

Васоверга хотелось ударить, но вместо этого я приманила духа, который от испуга сжался до размера горошины, и с улыбкой пощекотала кончиком пальца. Дух в ответ на ласку разросся до огромного яблока, а через миг от него отделилось еще несколько духов. Закружив вокруг меня, они бросили свет на черный лаз-нору.

— Я проверю, что там, — сказала я Дароку и стала опускаться на живот. Поняв, насколько нора узкая, добавила: — Постучу три раза ногой, и тогда вытащишь меня. Вряд ли вылезу сама.

Дарок хмыкнул и, по-прежнему сидя на корточках, навалился локтем на стену.

— Своими криками ты уже предупредила о себе того, кто спрятался там. Можешь просто позвать.

Я фыркнула, выдувая пыль из носа, и крепче стиснула зубы. Огрызаться на замечания — только новую пыль глотать. Охарс осветили мне зазубрины на краях лаза. Я ударила по самой большой, но камень был крепким и толстым. Крупная крошка песка впивалась в тело через тонкую ткань штанов и в неприкрытые ничем ладони. Голова без проблем влезла вслед за руками в отверстие, но плечи застревали. Пришлось елозить и, положив кинжал на землю, упираться в стены руками. Зазубрины царапали куртку, давили на тело со всех сторон. Самая крупная больно упиралась между лопатками. Стало легче только тогда, когда пролезла грудь. На локтях я пробралась как можно дальше, но бедра уперлись. Да и лезть дальше не было необходимости.