— Я знаю, от чего предостерегаю, — нахмурившись, произнес резче и потер губы. — Мы можем успеть вернуть мне память Вольного, но она может не уберечь от сумасшествия, которое уже убивает меня. Ты ведь видишь: я не могу есть, и от этого слабеет мое здоровье — я немощен, моя кожа зудит, и от ее разрушения спасают только мази, у меня часто болит живот; я растерян и не могу сосредоточиться на чем-либо. Я привык наблюдать и обдумывать увиденное, но теперь ничего не замечаю перед собственным носом, кроме нее. А от того, что вижу ее постоянно у меня пропадает желание жить. Я погиб, человечка. У меня был один единственный шанс на долгую и счастливую жизнь, а я упустил его. При этом я обрек себя на худший из всех возможных вариантов. Я разглядел в грязной полукровке, позоре своей расе, самую прекрасную женщину во всем Фадрагосе.

Вода журчала в метре от нас, Луна — свидетельница его откровений — слушала и следила. Помнит ли она ту клятву, которую он и Елрех приносили друг другу перед ее взором?

* * *

В теплых объятиях Кейела сон был крепче и слаще, но пробуждение ничуть не огорчило. От осторожных поцелуев и ласковых уговоров открыть глаза я бы не отказалась просыпаться каждый день.

Завтракали быстро, в путь выдвинулись затемно. В ущелье Свода Скверны хотелось прийти как можно раньше. Я морально готовилась к зною, к пыли и к врагу. Была уверена, что рано или поздно мне придется удерживать себя от соблазна разуться. Однако меня успокаивали мимолетные взгляды на Дарока. Вид крепкого васоверга предостерегал от глупых соблазнов лучше любой другой угрозы. Как я объясню ему, что буду расхаживать босой, когда кажется, что раскаленный песок жется даже через подошву сапог?

Поговорив накануне с Роми, я не могла унять желание поговорить и с Елрех тоже. Она неоднократно признавалась, что Ромиар нравится ей, как добродетель. Но нравится ли, как мужчина? Возможно, он прав: пока мы дойдем до сокровищницы, Елрех будет воспринимать его только лишь с ненавистью или жалостью. Вдруг потом артефакт не поможет ей избавиться от этих новых чувств. Пользуясь тем, что все мы разбились по группам и растянулись, я составила ей компанию. Благо убегать трудолюбивому алхимику на этой территории было некуда — рыжая степь уперлась в желтые скалы, а они оставили нам только небольшую дорогу, где трудно разминуться.

— Из опасного похода вернулись только трое, — рассказывала Елрех про своих согильдийцев, шагая рядом со мной. — Тлетворные пауки забрали у нас двух друзей, а еще четверо остались с озерными русалками.

— Большие потери, — отметила я. И тише добавила: — Мне жаль, Елрех.

Она кивнула, но грусть в серых глазах пробыла недолго — уже через миг Елрех с добротой покосилась на меня.

— С тех пор Дриэн требует от нас особой осторожности. Он усложнил занятия для учащихся у нас алхимиков, а старичков, вроде меня, время от времени приглашает попить отваров. Во время бесед начинает допрашивать о нечисти, чтобы мы не вздумали расслабляться. У нас очень непростая работа, Асфи. Аспиды не боятся заходить туда, куда не все наемники смеют соваться.

— Я это поняла еще в прошлой жизни, — улыбнулась ей.

На всякий случай оглянулась и проверила, что Роми с Кейелом далеко и подслушать не могут. Сразу за ними, по всему проходу ущелья, растянулась четверка васовергов. Активный Архаг подошел к скалистой стене и стал выглядывать пару, идущую впереди всех, — Стрекозу с Лиаром. Я нахмурилась, памятуя, что связывает разбойников с васовергами. Нехорошее предчувствие обдало сердце холодком.

Ветер дул в лицо, донося тихие обрывки беседы между эльфийкой и ее другом. Я повела плечами, зашагала бодрее и, убедившись, что нас не услышат, сразу коснулась интересующей меня темы:

— С тобой все в порядке? — спросила и мгновенно получила в ответ забитый взгляд в свою сторону. Елрех стиснула лямку сумки и, свесив голову, мотнула ею. Вплетенные в волосы амулеты легонько стукнули друг о друга. — Елрех, вам с ним нужно лишь дотерпеть до сокровищницы.

— Я помню, милая человечка.

— Прости меня. — Я до боли закусила губу, стыд теплом коснулся щек, но решительность за долю секунды смела это тепло. — Я затянула с дорогой. За собственными желаниями перестала верно взвешивать чужие риски.

— Не вини себя, — с полуулыбкой сказала Елрех и подняла голову. — Мне приятно наблюдать за вами. За тобой. Когда потом ты еще сумеешь побыть со своим возлюбленным?

Мысли об одиноком будущем я сразу же отмела. Сейчас речь не обо мне. Вытерла со лба капли пота, выступившие из-за поднимающегося зноя, и продолжила:

— Я не могу гарантировать вам счастье и взаимность после возвращения памяти. Роми вчера предположил, что он обижает тебя сейчас, и в итоге ты его возненавидишь. Память вернется, но нынешняя тоже никуда не исчезнет. Елрех, мне важно, чтобы ты понимала, что он не хочет тебя обижать.

— Он не обижает меня, добрейшая Асфи, — Елрех хохотнула. Ее голос зазвучал бодрее: — Само собой, мне неприятно видеть, как его воротит от меня, но я с детства знаю, каково отношение других существ ко мне. Тебе не стоит волноваться о моих чувствах к уважаемому Роми. Он хороший, хоть и кажется заносчивым, он добрый, заботливый и верный. Это только ты имеешь удивительную способность ненавидеть даже таких существ.