Я смотрел на нее, замерев, и внутренне терялся. Глядя на эту девушку, совсем не хотелось касаться скверных тем и снова упоминать себя дураком. Кончик ее курносого носа покраснел и шелушился — отметилось злостью Солнце. Щеки тоже обгорели, и теперь алели. Асфи никогда не будет смуглой. Выходит, в других регионах, которых не касается гнев Солнца, краснота с кожи сойдет. У Асфи кожа не была такой бледной, как у Лери, и на ощупь не настолько бархатная, однако ее все равно хотелось гладить, трогать, ощущать. Даже теперь…

— И почему ты думаешь, что будет сын?

Я смял в кулаке плащ, на котором сидел, удерживая желания. Беседа не располагала к нежностям.

— Не знаю, но я уверен, что Лери подарит мне сына, — мягко пояснил я, стараясь не задеть Асфи. Но ее равнодушие в этом разговоре вызывало обиду и злость. Почему она так спокойно слушает о Лери и говорит о ней? Неужто совсем ничего для нее не значу? Узнала получше, сравнила с Вольным и поняла окончательно, что не я ей нужен. И другого избранника не любила, но была с ним. Она его совсем не ревновала, именно поэтому и поняла, что не любила. И меня совсем не ревнует… Я тоже сел удобнее, упираясь руками в землю, и тверже добавил: — Я хочу сына, Асфи, и у меня будет сын.

Прямого взгляда она не выдержала — отвернулась. Потерла шею и, снова сцепив руки в замок, продолжила злить:

— Тогда отдавать его твоему отцу на воспитание тем более нельзя, — сказав тихо, улыбнулась неловко.

— Я не смогу воспитать в нем мужчину.

Она вскинула брови высоко. Чему удивляется?

— Лери винит во многом моего отца, — пояснил я. — В том, как ко мне относятся в деревне. Считает, что ему нельзя было так часто позволять деду со мной общаться. Дурное воспитание от него… Винит и за то, что именно отец рассказывал всем о скверне, живущей в моей голове. Если бы он не выносил это из дому, то сельчане бы ничего не знали, а меня можно было бы избавить от скверны тихо.

— Каким же образом? — Асфи, поморщившись, резким взмахом руки отбросила за спину волосы.

— Разговорами, убеждением в моей неправоте, перевоспитанием. Асфи, Лери не любит, когда кому-то делают больно. И отца моего она поэтому и винит, что его слова поселили ненависть ко мне в окружающих.

— И теперь ты боишься повторения истории? — Взгляд карих глаз уколол, а в голосе послышалось ехидство. — Поэтому хочешь, чтобы воспитанием с рождения занимался кто-то, у кого не будет поддержки скверным мыслям?

Почудилось, будто она перевела тему. Или не почудилось?

От мысли, что она все-таки не хочет обсуждать Лери, на душе становилось легче. Все же человек я плохой. При возлюбленной, которая носит нашу жизнь в себе, желать ревности другой девушки… Дурно это. И дурно то, что я послушал Роми, что нашел себе оправдания, и сблизился с Асфи. Мерзко.

Я молча кивнул.

— Тогда отдай парня в гильдию. Знаешь, я стараюсь не давать тебе советов, потому что… Бед от меня больше, чем пользы, куда уж мне советовать кому-то как жить? Но в этот раз удержаться невозможно. Кейел, не доверяй своему отцу. Это не тот человек, которому можно доверить самое ценное, что есть в жизни. Извини, но я бы ему и ботинки свои почистить не доверила. Черт… — Тряхнув волосами, шепнула недовольно. И, насупившись, взглянула на меня виновато: — Прости, пожалуйста. Зря я так.

— Отдать в гильдию — замечательная идея, — улыбнувшись, ответил я.

Стало очень хорошо — я ей точно не безразличен. Стало непростительно хорошо. Тепло разлилось по груди, передало силу рукам, вызвало желание улыбаться как можно шире. Опять захотелось обнять Асфи, прижать ее голову к плечу, вдохнуть аромат хвои, впитавшийся в ее волосы из мыла, ощутить девичью хрупкость в своих руках и, крепко удерживая, вспоминать, какая сила таится за обманчивой внешностью.

— Вот и поступи так.

— Мне не отдадут сына. — Мысли о предстоящих проблемах потеснили чувства к Асфи. — Я много раз ругал духов, Асфи.

Она оскалилась едва заметно и отвернулась, позволяя любоваться профилем.

— Ты же сам выступаешь против этой чуши.

— Именно это и не позволит мне ни забрать сына, ни вступить в гильдию исследователей. Если я попытаюсь забрать Лери с ребенком из Солнечной насильно, то мои же родители пожалуются в гильдию Справедливости.

— Они били тебя! — прошипела Асфи, вперившись в меня яростным взглядом. — Духи заступятся за тебя.

— Нет. — Я покачал головой и облизал пересохшие губы. С каждым проговоренным словом невидимая тяжесть наваливалась на меня сильнее. — Ты права: духи заступятся за меня, но только за то, что меня ударили первыми. И моих родителей, соседей, возможно, даже Лери накажут. Лишь духам будет известно, какое наказание их ждет. Я не смогу наказать одних и защитить других. Потребую наказания — оно затронет всех. И другая причина — меня тоже могут потребовать к ответу. Ведь моя скверна спровоцировала существ на ненависть.

Асфи округлила глаза и приоткрыла рот. Теперь она была похожа на маленькую девочку, которая впервые увидела какое-нибудь чудо, которое творят духи.

— Безумие, — ее голос потерялся в шелесте трав.