— А тобой теперь взаправду многие восхищаются. Все никак не нарадуются, что скверна из твоей головы вышла навсегда и не возвращается. Что ты в лес ходить не боишься и нас от нечисти оберегаешь. А девки-то, девки… — Обняла за шею, продолжая ворковать довольно: — Онкайла давно мне завидует, но только теперь надумала тебя у меня увести. И новенькая переселенка тоже с тебя глаз влюбленных не сводит. Но с ней я уже переговорила за деревней. Сказала, что косы повыдираю, если удумает чего. Да и видел бы ты, как на меня за костром смотрели, когда сказала всем, что сундук девы желаний ты мне весь отдал, а там и ожерелья, и заколки, и платья такие, каких никто никогда у нас не видал! Обещала, что этой Луной в одно из них наряжусь. — Прижалась мягкой щекой к моей щеке и попросила: — Давай хоть разок со мной к костру сходишь. Вот уж никто не ожидает.

— Ты ведь знаешь, не пойду.

— Ну разок, милый.

Я покачал головой, отпивая отвар. Лери не особо расстроилась.

— Тебя никто не обижает? — поинтересовался, зная ответ наверняка.

После того, как Танмор провалялся у знахарки месяц и остался на всю жизнь хромым, никто не смел в открытую оскорблять меня и моих близких.

— Нет. — Она поцеловала в висок. — Как ты всем сказал, чтобы меня не трогали, так меня после того не трогают. Ходят все вежливые и только доброе говорят. За глаза лишь Онкайла смеет дурно обсуждать. Но ты с ней не говори! И подходить к ней не вздумай. И не верь ей, Кейел. Не верь! Она языкастая, болтать всякое любит.

— Не буду.

И дело не в том, что Онкайла — первая красавица из всех четырех молодых девушек деревни, которая вдруг заинтересовалась мной, а в том, что Лери снова загуляла. Вечерами она оставляла сына с моей матушкой, уходила к деревенскому костру и задерживалась, думая, что в это время я уже сплю и не слышу, во сколько она возвращается. От костра они с Тигаром часто отходили по одному. Долго пропадали за околицей и возвращались так же — по одному. Об этом мне рассказал наблюдательный Окрин. Думаю, если Онкайла и ищет встречи со мной, то только для того, чтобы сообщить, кто в очередной раз разлучил ее с Тигаром.

Я набрал воздуха в грудь, собираясь обсудить этот вопрос с Лери и пресечь рождение второго эльфеныша под крышей моего родного дома, но вспомнил последние месяцы и молча погладил Лери по руке. Теперь она чувствовала себя самой важной в деревне. Все ее слушались, повиновались ее прихотям и стремились дружить с ней. Позабылись старые ошибки, позор и стыд. Наконец-то в доме никто, кроме мальчугана, набивающего шишки на каждом углу, не рыдал взахлеб. Никто не закатывал ежедневные истерики о разбитой жизни. И самое простое — я мог выспаться.

Лери, как и моей матушке, было важно мнение других. Но если матушку заботило мнение о ней, как о женщине, то Лери волновало больше мнение о ее сарафанах, бусах, длинной косе. Она так и не полюбила меня, как обещала, но смогла полюбить то, что стали говорить обо мне деревенские. Старики оценили, что я перебил всю разгулявшуюся нечисть в первый же месяц. Им спокойнее зажилось при негласном лесничем. Мой отец все чаще отзывался обо мне перед сельчанами в добром свете, но при этом боялся пересекаться со мной в доме один на один. И ничто так не грело самолюбие Лери, как симпатия других девиц ко мне, возросшая в связи с моими вылазками в лес. Новенькая переселенка, девица из соседней деревни, в самом деле несколько раз пыталась перехватить меня в сумерках и манила на разговор в заросли жасмина. Ее, как и многих других, девиц, не смущало наличие избранника, с кем они обменялись ис’сиарами перед ликом Луны. Девицам в деревнях скучно…

Первое время Лери, после того, как убедилась, что я не собираюсь выдворять ее, выдавать кому-либо тайну о ее сыне, и, послушала, что говорят обо мне сельчане, стала требовать внимания как никогда прежде. Красовалась передо мной, как только умела, не подозревая, что за пределом маленькой Солнечной, есть девушки, способные увлечь мужчин без прихорашиваний и ярких сарафанов. Лери тот мир был неизвестен. И я не винил ее. Только устал притворяться, что хочу. И не желая портить дома спокойную обстановку, либо уходил в лес на несколько дней, либо ложился спать раньше. Возвращаясь, я точно знал, чего ждать от ночей. И вздохнул с облегчением, когда пыл Лери затих. Позже стали ясны причины, и я не спешил от них избавляться. Пока Тигар таскает ее по оврагам и кустам, она не будит меня ночами.

— А-а-а… — ласково протянула Лери мне на ухо. — Гляньте, духи Фадрагоса, кто выглядывает из-за угла!

За дверным косяком показалась светлая макушка. Голубые глаза внимательно смотрели на меня. Я старался не двигаться, улавливая движение боковым зрением, внутренне напрягаясь и предчувствуя, чем все опять обернется. Предчувствие пробуждало злость.

— Поздоровайся с отцом, Таллаен! — Лери выпрямилась в полный рост, выпуская меня из объятий, и дернула за плечо. — Кейел, посмотри на него! Ну посмотри же! Сын пришел поздороваться с отцом!