— А так бы ни в жизнь с этой гильдии не связался, — донесся громкий шепот. — Кто ж так низко опускается, чтобы древесину в свободных землях закупать, а? Пользы-то нашим больше, если тут будут брать. — И деловито добавил: — Пусть и дороже.

— Насколько помню, ты сам из Белых долин, — Роми пренебрежение в голосе не скрывал, — а торговать едешь к виксартам.

— Духи Фадрагоса! — вскинулся эмоциональный мужчина. — Пусть помилуют меня, скверной запачканного! Да как же, господин? Где еще меда виксарских пчел раздобыть?! А он так нужен! Всюду и всем нужен! Да я едва на ящик склянок в два периода сторговался и вынужден с тех пор…

Не желая дальше слушать оправдания и пустой треп, я подняла голову к светлеющему небу. Рассвет…

* * *

Рассветы угнетали, луна пугала. Я шла вперед, заставляя себя делать каждый шаг.

Вереница телег двигалась медленно, и путь, который мы могли бы преодолеть за день, растягивался на два дня, а то и на три. Непредвиденные остановки, вроде поломки колес, раздражали сильнее всего — в них я стремилась углядеть знак повернуть назад. Возможно, Елрех верно указала на то, что я просто боюсь отыскать Кейела и не добиться его в этой жизни. Видимо, мой страх обрел новую форму — злобу.

Из-за отсутствия нормальных дорог и близкой опасности крупные караваны отказывались от перемещения сразу в регион Каменных великанов. Приходилось делать крюк через регион Шелкопрядов, где давно обосновался город именно для путников. Он располагался ровно между священным кольцом и границей, позволял починить возы, пополнить провизию, наконец — отдохнуть и продолжить путь обновленными. Затем пришлось считаться с планами торговца, который уговорил-таки караван-вожатого зайти в Заводь Ал’лирта.

В знакомом мне городе мы пробыли несколько дней, за которые Роми и носа не показал из самой дальней комнаты таверны, а я несколько раз приходила к разрушенной половине города и, разглядывая руины, долго стояла на уцелевшей лестнице. И в этой жизни дорога Аньи повторялась неизменно… Почти. В этот раз жители Красной осоки будут разбираться со своими проблемами без нас, а значит, наверняка вся деревня не пострадает. Возможно, убьют северянина и на том разойдутся. В этой жизни мы с Кейелом не спустимся по лестнице, не дойдем до логова Стрекозы, не попадем в западню, и я не пострадаю. Не услышу, что Вольный тоже умеет бояться…

За две недели пути многие свыклись с присутствием безрассудного беловолосого шан’ниэрда, ушедшего так далеко от дома, да еще и в компании двух девушек. Сам Роми с каждым днем заметно уставал от общества и старался держаться в стороне ото всех, что еще сильнее сближало его со мной и Елрех. Гордый шан’ниэрд к концу похода стал похож на поджавшего хвост пса, который теперь мечтал лишь спрятаться ото всех. Смущало меня в его поведении не только это. Если в первые дни он с былым задором и пылом спорил с Елрех, а в мою сторону и не смотрел, то в последние — пытался разговорить меня, всячески избегая Елрех. Мне же, напротив, говорить хотелось все меньше и меньше, а разбираться в причинах такого поведения друзей не оставалось ни сил, ни желания. Приближение к деревням, в которые вложено столько надежды, угнетало, пугало, тянуло все силы. Что если Кейела и там нет? А если есть?..

— Опять думаешь о своем человеке? — спросил Роми поздним вечером, сидя рядом со мной.

Костер трещал в метре от нас, разгонял сумрак вокруг, обдавал жаром лицо. Возле соседнего костра затянули песню на эльфийском языке, сильные голоса заглушили шум листвы.

— А ты опять хочешь вытянуть из меня клятву? — в ответ поинтересовалась я, бросая взгляд на уставшего шан’ниэрда и стискивая в руке обугленную ветку, которой поправляла горящие поленья.

Роми поморщился и голову на грудь свесил. Может, пока я глубже закапывалась в себя, они с Елрех успели поссориться?

— Не нужны мне твои клятвы, — произнес он, приподнимая кружку с отваром на уровень глаз. — Если понадобится, я сам найду на тебя управу.

— О-ого, — равнодушно протянула я, хоть и пыталась вложить эмоции. С трудом выдавила из себя улыбку и заметила: — А теперь ты похож на себя прошлого. Угрозы, обещания… Насмешек только не хватает.

— Я так смешон в твоих глазах? — Он вскинул брови и ко мне голову повернул; кончик хвоста ритмично ударял по носу грязного сапога. — Не забыла, что и мы с Елрех не давали тебе клятву о том, что ничего о тебе никому не расскажем, Вестница?

Последнее выплюнутое слово едва не стерло улыбку с лица, но я удержала ее. Ветерок охладил лицо, упростил вдох. Мне удалось сказать твердо:

— Хочешь рассказать всем мои тайны — вперед. Знаешь, Роми, что я тогда потеряю?

Желтые глаза превратились в щелки, а серые впалые щеки напряглись сильнее.

— Ну? — не вытерпел шан’ниэрд.

— Надежду, — прошептала я. — Ты лишишь меня всего. И нет ничего хуже, чем разумное существо, лишенное всякой надежды. Давай, — Веткой повела в воздухе, указывая на множество костров вокруг, — иди и расскажи им все. Подари мне волю, которую утратил сам.