— Да вот девица эта милосердная с придурью в голове оказалась. Ну, может, не мне судить, но такой уж у меня взгляд. Она зверей защищала, благоустройством их занималась, а затем узнала, как служанка змею убила во дворе. Любовницы правителей крик подняли, метались по этому дворику. Узкому такому, ну, знаете, с фонтаном по центру. А змея, как потом выяснилось, в клумбе кладку сделала, поэтому и бросалась на всех. И эльфийка молодая, выросшая в какой-то деревне, не испугалась, схватила лопату и змее голову отсекла. Так любовница эта, защитница, прибежала на крики, все узнала, расплакалась. Чуть позже и кладку нашла. — Шан’ниэрд приподнялся и сплюнул в мох. Скривился и договорил: — К вечеру эльфийке голову отсекли. Змею закопали в землю, проводили ее по эльфийским обычаям, а эльфийку гнить в поле выбросили, как зверье какое. Я после этого ушел оттуда.

— Неужели правда? — изумлялся шан’ниэрд, застывший у дерева.

— Правда, — с неприкрытым отвращением подтвердил Роми. — Не так много времени после этого прошло. Нам доносили, но особо не распространялись.

— И к чему это? — недовольно спросил третий шан’ниэрд, с сожалением глядя на недоеденный кусок мяса в своей руке.

Рассказчик многозначительно на Елрех посмотрел, и остальные за его взглядом проследили. Елрех, заметив внимание к себе, от ужина отстала и нахмурилась. Я невольно напряглась и руки друг о друга потерла, жир растирая.

— Чего нужно? — с угрозой спросила Елрех. — Я с твоей историей никак не связана.

— Речь не об этом, полукровка, — произнес наглый шан’ниэрд; Елрех едва заметно оскалилась. — Я после того случая на мир иначе взглянул. Вот сейчас наблюдаю за вами — за тобой и человечкой, — и наслаждаюсь знанием, что есть такие женщины.

Я хмыкнула. В груди шевельнулась вина за прошлое, горечь отравила вечер, напомнила о постыдном вранье любимым, о корысти и многочисленных ошибках. Такими восхищаться нельзя, в нас настоящего мало — все хорошее вокруг мы превращаем в оправдание своей жестокости.

— Вы себе отчет за поступки отдаете, — продолжал охранник, — за других не страдаете, потому что своими проблемами живете. А своих проблем у вас много, потому что на чужие плечи их не перекладываете. С такими и на войну смело идти можно.

— Ты доел, болтливый шан'ниэрд? — громко спросила Елрех, подбородок высоко поднимая и спину сильно выпрямляя.

— Доел.

— Тогда иди и котелок помой, хоть какая-то от тебя польза будет.

Над поляной нависла тишина. Елрех единственная, кто с места сдвинулся — нервными движениями начала кости собирать, чтобы потом сложить на какой-нибудь пенек кучкой. Все внимательно за ней наблюдали, наверное, поэтому признание шан’ниэрда прозвучало как гром среди ясного неба:

— Ты мне сильно нравишься, полукровка. Сначала ничего, кроме брезгливости, не вызывала, а потом наблюдать за тобой стало в удовольствие. Ты к груди моей руку прямо сейчас приложи — поймешь, о чем говорю. Голову ты мне кружишь, Елрех.

Она замерла, так и не дотянувшись до моего листа, на который я объедки складывала. Побледнела, а на лбу морщинок больше залегло. И вроде бы признание любое, а особенно от шан’ниэрда, радовать должно, но в вечернем воздухе ощущалось всеобщее напряжение. Я перевела взгляд на Роми, тот угрюмо смотрел в костер. Влюбился или не влюбился? А Елрех в него?

— Почему же ты молчишь, Елрех? — не отставал шан’ниэрд. Склонил голову к плечу и напомнил: — Ты же знаешь, что мы однолюбы, а у меня все к этому делу движется. Если полюблю вдруг, что делать с тобой будем? Мне ведь уже плевать, кто родители твои, потому что…

— Тебя попросили вымыть котелок, — перебила я. Во рту сухость мешала говорить — язык превратился в наждачку.

Шан’ниэрд вздохнул тяжело, пожал плечами и легко поднялся, но с Елрех при этом насмешливого взгляда не сводил. Она, его игнорируя, продолжила своими делами заниматься. Роми, сцепив руки в замок и облокотившись на сумку и сверток покрывала, вытянул ноги. Я думала недолго, а решение приняла быстро и слишком легко — шан’ниэрду его высказала:

— А с рассветом ты уйдешь.

Я слышала, как за моим плечом шаги затихли, но оборачиваться не стала. Вместо этого поймала строгий взор Ромиара и в желтые глаза в ответ смотреть стала.

— Мы отдадим тебе часть провизии, шан’ниэрд. Вернешься тем же путем, как мы сюда шли, а в Обители расчет заберешь за хорошую службу.

— Не ты тут главная, человечка, — прорычал охранник.

— Не я, — согласилась я, не прерывая зрительного контакта с Роми, — но приказываю тебе с одобрения твоего нанимателя.

Роми долго не двигался и молчал. Мне чудилось сомнение в выражении серого лица, но свет костра слизывал его бесследно, не позволяя убедиться, что оно и вправду было. После томительного ожидания Ромиар медленно кивнул, снова в костер уставился и тихо проговорил:

— Займись тем, о чем тебя попросили. И поблагодари Асфи за ее заботу о тебе.