Но на всякий случай решила отойти подальше. И это оказалось большой ошибкой.

Стоило лишь попытаться уйти глубже, как за спиной послышался лёгкий шум, и в следующий миг меня сбило с ног что-то тяжёлое. Схватило за шею, подставило подножку — я оказалась навзничь в снегу, а на мне — мокрый, голый и свирепый Лин.

— Ирри?

Свирепость на его лице сразу сменилась удивлением. Я бы даже сказала, офигеванием.

— Извини... я немного заблудилась, — промямлила я, отводя глаза.

Лин вообще не смущался, будто так и надо. Помог мне встать — ладонь его почему-то оказалась тёплой, хоть он и выскочил из ледяного водопада, а сейчас стоял босыми ногами по щиколотку в снегу.

Придержал за плечи, когда я попыталась, не поднимая глаз, нырнуть глубже в лес. Повернул в другую сторону:

— Наш лагерь там, — но почему-то не отпускал, прижимая к себе. Спросил с насмешкой в голосе: — Ты ведь смотрела на меня?

О боже!

— Отпусти!

Вырвалась и пошла к стоянке, смелая независимая женщина. Слегка изгвазданная в снегу.

Щёки горели, и я накрыла их ладонями.

Лин сумасшедший.

Вернувшись на место, я накрылась шкурой с головой и притихла, напоминая самой себе нахохлившегося на жёрдочке воробья. Минут через десять вернулся и Лин, уже при полном параде. О недавнем купании говорили только непросохшие, стоящие дыбом волосы.

Лин без слов присел рядом и сунул мне первую из пожаренных над костром рыбёшек. Небольшая, чуть меньше в длину, чем моя ладонь, рыбка была насажена на прутик и издавала просто божественный запах.

— Ешь с головой, целиком, — подсказал Лин, впиваясь белыми зубами во вторую такую же.

Я последовала его примеру. Мелкие косточки хрустели на зубах, но оказалось очень вкусно. А вместе с глотком того же медового то ли чая, то ли слабого горячего вина, вообще стало царской трапезой.

Смущение мешало говорить и даже поднимать взгляд, но Лин вёл себя как ни в чём не бывало. Рассказывал, где мы остановимся сегодня вечером, какой путь предстоит завтра. Постепенно я тоже расслабилась.

— Лин, — спросила я, утолив первый голод, — ты сказал, это твоя страна. В смысле, что ты отсюда родом... или в каком-то другом?

— Я отсюда родом, — Лин озадаченно сдвинул брови. — И это моя страна. Ею владели мои предки и будут владеть мои потомки.

Потомки. Я спрятала улыбку. У нас в девятнадцать лет не принято рассуждать о потомках. Впрочем, Лин всегда рассуждал не так, как принято у нас. Теперь я понимала почему.

— Лин, а что такое аннанси? — было сложно воспроизвести произношение, но я старалась.

Он немного смутился:

— Они неправильно поняли. Подумали, что я взял тебя в плен. Аннанси — это трофей, пленница.

Ой. Настал мой черёд смущаться. Значит, все эти бравые ребята решили, что Лин добыл меня, как приз, в каком-то сражении? Это было двоякое ощущение. Дискомфорт от мысли, что человека, девушку, можно воспринимать как вещь, и в то же время странное тепло в груди... я даже сама не поняла, отчего.

Но теперь ясно, почему он ответил тогда «нет».

— А сайдар? Или как они тебя назвали.

— Сайдар — это обращение. По-вашему это будет что-то вроде... — Лин задумался, — ваше сиятельство? Или нет, ваша светлость.

— Ты что, герцог? — не то чтобы я была таким знатоком титулов и обращений, но кажется, «ваша светлость» соответствует именно герцогскому рангу. Но всё это звучало так невероятно, что я не удержалась от смешка.

Мой Лин — герцог? Я представила его в горностаевой мантии, со шпагой на поясе и миниатюрной коронкой на голове. Ведь герцог — это что-то вроде принца? Чуть пониже короля?

Не обращая внимания на мою реакцию, Лин молча кивнул. Обвёл рукой снежную равнину, обрыв и возвышавшиеся на горизонте горы.

— Моя земля называется Аэлин. Мы владеем ею испокон веков. Со времён Великого Прародителя.

В первый момент я только кивнула. А потом вдруг пришло осознание, что я действительно стою здесь, в ином мире, где-то неизмеримо далеко от дома, и неизвестно, как попасть обратно. Да и возможно ли это вообще. А я ведь ничего не сделала с квартирой, так и ушла, в полной уверенности, что это ненадолго. Газ, электричество, ещё та подлая лисица... она не упустит своего, сто процентов отберёт у меня квартиру, вернётся с приставами или с кем там.

Я схватила Лина за руку:

— Я могу вернуться домой?

— Зачем? — он уставился на меня с непередаваемым изумлением. — Разве тебе плохо здесь?

— Нет, но...

Я замялась. Плохо или хорошо — как можно это понять за один неполный день? Да, здесь есть Лин, и он, судя по всему, очень важная личность, целый герцог, и меня чуть ли не на носилках носят (точнее, возят на огромной чёрной зверюге), и готовят еду, и не позволяют ручки свои белые запачкать...

А там?