Элле не договорила, но всё и так было ясно. Для супружеских встреч, для чего ещё.

И сегодня ночью этот ход снова будет использован по назначению.

— Ваша милость такая красивая, — неожиданно сказала Элле. — Беленькая, как фарфоровая статуэтка.

Я посмотрела: она как раз для сравнения вытянула свою руку рядом с моей ногой. И правда, кожа Элле была смуглая и золотистая, а моя голень смотрелась рядом с ней белой, как алебастр.

Забавно. Ба всегда ругала меня, что я мало загораю, летом и зимой хожу как бледная поганка. А здесь, в мире Лина, это ценится как редкость.

— Наверное, его светлость пали к вашим ногам, как только вас увидели. Ваша кожа белее молока. И ваши глаза — они прозрачнее самой чистой воды. А губы — как лепестки роз.

— Ты решила меня соблазнить? — засмеялась я. — Придворным поэтам, если они тут есть, надо учиться у тебя делать комплименты.

Или Лину. Хотя нет, я бы долго смеялась, отвесь он что-то вроде «твои губы — как лепестки роз».

И вовсе он не пал к моим ногам, он уже лежал, когда я набрела на него — тогда, пять лет назад. Правда, поднялся на ноги с моей помощью. Кое-как доковыляли, слава богу, до дома было недалеко.

Я вдруг вспомнила тот далёкий, полузабытый взгляд Лина, когда он впервые очнулся у нас дома. А ведь он и правда смотрел на меня, как на неземное существо. Как же он меня назвал? Чем-то вроде светлого духа.

Вспомнилось, как Варрен пытался потрогать мои волосы там, у костра, когда нас застиг Лин. Светлые, тонкие, коротко остриженные — здесь это экзотика.

Догадка болезненно уколола. Может, Лин проявляет внимание ко мне только потому, что я не похожа на местных? Может, ему просто интересно, чем отличаются наши девушки от их девушек? Не только внешне, но и, гхм, внутренне.

Тем более что опыт подобного рода у Лина явно есть. И получил он его тут.

— Вот и всё, ваша милость, — Элле убрала щипчики, ножнички и шершавый камень, похожий на пемзу. — Позвольте ополоснуть вас.

— Ополосни, — я встала.

В моей купальне было целых две ванны. По местным обычаям предполагалось, что моются в одной, а наслаждаются горячей водой уже во второй, с добавленными в неё ароматическими маслами. Обычно мне хватало одной, вторая ванна часто пустовала, но сегодня я решила устроить полную спа-программу.

Сама не знала, чего в этом больше: желания максимально прихорошиться или по возможности оттянуть момент.

— И можешь идти, спасибо, — сказала я, когда Элле закончила с процедурами. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, ваша милость! — Элле низко склонилась передо мной, а потом вдруг упала на пол и обняла меня за колени.

От неожиданности я вздрогнула и чуть было не упала сама.

— Вы спасли мне жизнь, — тихо, глядя в пол, сказала Элле. — Теперь она принадлежит вам.

И, пока я пыталась найти слова для ответа, так же тихо, на четвереньках, не поднимая головы, выползла из купальни попой вперёд.

Никогда этот путь по тайному коридору не казался мне таким длинным. Волнение подогревало кровь, от нарастающего страха пересохло во рту. В голове метались глупые мысли: а вдруг Лин не один? а вдруг его там вовсе нет?

В первой комнате царил полумрак, в столовой полная темнота. Зато из-под портьеры, преграждающей путь в спальню, лился слабый свет.

Идти... прямо туда?

Сердце забилось вдвое быстрее. Приподняв ткань, я несмело зашла — и увидела, как из других дверей, со стороны купальни, заходит Лин. По пояс обнажённый, в одних домашних штанах, он вытирал полотенцем волосы. Поднял глаза, заметил меня и остановился.

Я замерла, как вошла, не опустив до конца ткань. От взгляда на Лина внизу живота томительно и сладко потянуло. Свет слишком хорошо освещал его. Гладкие мышцы рук и живота манили прикоснуться, повторить пальцами рисунок тела, впадинку, делящую пресс пополам. В горле пересохло.

Я через силу сглотнула, отпустила портьеру и, не зная, куда деть глаза, сделала несколько шагов внутрь. Лин отбросил полотенце на кресло, шагнул навстречу. Его немигающий взгляд не отпускал меня. Мне почему-то стало страшно, я невольно попятилась. Лин остановился.

— Подойди, — велел он хрипловатым голосом.

Закусив губу, не слыша за биением сердца собственных шагов, я подошла. Смущение мешало дышать, я сжала руки в кулаки, чтобы они не слишком сильно дрожали. Остановилась, изнывая под жарким взглядом.

— Сними это, — Лин потянул ворот моей то ли ночного платья, то ли халата — я сама не определилась, как это называть: долгополое одеяние из голубого шёлка.

Слава богу, это уже не был гардероб его матери, накануне мне принесли одежду, пошитую специально для меня.