— Уйдём отсюда, — сказал Хайден, транспортируя Лина и сам шагая к выходу. — Поговорим снаружи.

— А как же инициация?

Хайден покачал головой:

— Боюсь, ты её провалила. Не по своей вине, но всё же. У тебя было, похоже, слишком много гостей, чтобы ты смогла по-настоящему почувствовать единение с природой.

Я прижала ладони к щекам:

— И что же теперь?

— Теперь? Теперь остаётся лишь ехать в Маири-касс. Но об этом поговорим, когда он придёт в себя.

Я отметила короткое «он» вместо обычного «его светлость». То ли Хайдену было не до церемоний, то ли он не мог до конца назвать своим герцогом существо, которое вряд ли можно было считать человеком.

Выход оказался неожиданно близко. Благодаря про себя свою предусмотрительность, я вытащила из рюкзака запасную одежду и, отойдя за кустики неподалёку, переоделась. Царапины, которые оставил Лин, уже подживали — невероятно быстро, как будто им было уже дня три.

Вспомнив те огромные острые когти, я передёрнулась. И одновременно с лёгким, изумившим меня саму сожалением подумала, что Хайден появился чересчур рано.

Господи, Ира. Сумасшедшая. Появление Хайдена спасло твоё будущее, а ты жалеешь, что секс не состоялся.

Но внутренняя отповедь не имела успеха. Ладно уж, можно не врать самой себе — я хотела Лина. Безумно. Помнила про обучение магии скорее по инерции.

Но опять же — это, наверное, всего лишь влияние пещеры. То самое, что обостряет чувства, зацикливает человека на одной и той же мысли. Не появись Лин, я бы медитировала себе спокойно, даже не вспоминая ни о чём подобном.

Когда я вернулась, в центре полянки уже горел знак огня, а Хайден сидел у головы Лина и что-то напевал себе под нос, водя руками.

Я села рядом. С облегчением увидела, что грудная клетка Лина медленно, но размеренно приподнимается. Жив.

— Я могу как-то помочь? — спросила я у Хайдена.

— Сиди уж, — он махнул рукой и снова принялся колдовать над Лином.

Я смотрела на его лицо с закрытыми глазами, ещё покрытое чешуйками, и сердце сжималось от тревоги. Что если он не придёт в себя? Или уже не сможет стать прежним?

— Что с ним случилось?

Вместо ответа Хайден задал мне встречный вопрос:

— Что ты знаешь о Великом Прародителе?

Мне вспомнился чёрный силуэт дракона на фоне тёмно-синего неба. Глаза, пылающие сапфировой синевой, прямо как глаза Лина там, в пещере. Встопорщенный чёрный гребень — как те штуки, что торчали из его спины.

— Предок Лина? Дракон?.. — я не верила сама тому, что говорила. — Я думала, это символ. Иносказание.

Хайден покачал головой. Начал рассказывать, напевно, как старую легенду:

— Много веков назад Великий Прародитель спустился с небес и увидел красивую женщину. Полюбил её всем сердцем, и она полюбила его. Но они были слишком разными, чтобы быть вместе. И тогда Великий Прародитель взмолился богам, чтобы они даровали ему возможность быть с ней. И они снизошли, подарив ему способность принимать человеческий облик.

— Ты хочешь сказать, что это случилось по-настоящему. Дракон стал человеком, — глухо сказала я.

Хайден пожал плечами:

— Так или иначе, но род его светлости прямой потомок Великого Прародителя. Все дети Аэлин в той или иной степени происходят от Великого Прародителя, но в семье его светлости кровь первого предка сильнее всего. В этом есть и хорошие, и плохие стороны. Долголетие, крепкое здоровье, умение вести за собой народ, ум. И, с другой стороны — натура зверя, которая берёт верх в некоторых случаях.

Я поёжилась.

— Великий Прародитель мог менять облик, становясь то человеком, то драконом. — продолжал Хайден. — И я слышал, что его сыновья и внуки, в минуты сильных душевных переживаний, тоже могли принимать облик дракона. Я имею в виду — настоящего дракона, как того, чья статуя установлена над замком. Но через столько поколений... — он посмотрел на Лина. — Кровь должна быть сильно разбавлена. Я удивлён даже такой частичной трансформации.

— Он может... снова стать нормальным?

— Думаю, да. Это чудо, что в нём проснулась древняя кровь. Думаю, влияние Пещеры Жажды. Здесь он должен прийти в норму.

Я выдохнула. Расслабила руки, только сейчас заметив, что слишком сильно их сжимала, до боли. Снова взглянула на Лина, взяла его ладонь, переплела наши пальцы. Когти ещё оставались, но истончались на глазах. Наши руки были совсем разными: моя тонкая белая, какая-то непрочная, слишком нежная, и Линова смуглая, крупная, с красивыми сильными пальцами... оканчивающимися чёрными когтями.

— Неужели он мог стать настоящим драконом? — я представила дракона с горы над замком в той маленькой пещерке и содрогнулась.