Рука об руку мы вышли из кабинета. Вокруг по-прежнему царила тишина. В душе прорастали первые, ещё робкие ростки радости. Кажется, всё всё действительно закончено. Осталось лишь найти способ вернуться домой, пока король не собрал потрёпанную армию и не попробовал отвоевать дворец.

Мы вошли в широкий, освещённый магическими факелами коридор, когда вдруг откуда-то спереди раздался мощный крик:

— За-алп! — и в нас полетели сияющие фиолетовой дымкой стрелы.

Не знаю, что случилось, наверное, сработала та самая интуиция чародеев, о которой говорил Хайден, но за миг до этого я дёрнула Лина в сторону. Магические стрелы прошли в нескольких сантиметрах от нас.

— Назад! — скомандовал Лин, отталкивая меня к дверям кабинета. Оскалился. Его лицо вытягивалось вперёд, покрывалось чешуёй.

— Выходить по одному! — кричали с того конца коридора. — Одна попытка использовать магию — и мы стреляем! Именем короля!

Из-за плеча Лина я видела только фиолетовую форму. Цвета короля Маири-касса. Сразу всё стало ясно: увидев, что чудовище исчезло, король с личным отрядом пожаловали проверять.

Лин коротко выругался. С видимым усилием вернул себе прежний, человеческий облик и бросил на меня быстрый взгляд:

— Я не могу обратиться здесь. Ты можешь погибнуть под обломками. Иди назад, спрячься.

Я кивнула, подавив желание перекрестить его. Отступила, и что-то меня словно дёрнуло. Кабинет же совсем рядом, если Лин превратится в того же огромного дракона, которым был, соседнее помещение вряд ли можно считать безопасным убежищем. Он разнесёт своим туловищем половину дворца.

— Иди! — прикрикнул Лин, и я уверилась в своей догадке. Он задумал что-то другое. Что-то очень опасное.

Опустила взгляд и с ужасом увидела в его правой руке пистолет.

— Лин! — я схватила его за руку, направляя дуло вниз.

— Иди, всё будет хорошо, — зашептал он лихорадочно. — Они не знают, что у нас есть оружие, их амулеты работают только против магии. Я убью его с одного выстрела. Иначе это верная смерть, они возьмут нас числом или осадой.

Лин бережно отодвинул мою ладонь и передёрнул затвор. Я вздрогнула от сухого щелчка.

В следующий миг с силой Лин толкнул меня назад и вывернулся из-за угла. Прогремел оглушительный выстрел. Не удержавшись на ногах, я упала, ахнула, видя, как Лин с торжествующей улыбкой нырнул снова под защиту стены — и вдруг выдохнул, схватился за грудь и пошатнулся. Пистолет выпал из его руки и завертелся на полу.

— Лин! — я бросилась к нему.

По коридору снова пронёсся залп магических стрел, слышались крики: «Король!». Но меня это не волновало, я приникла к Лину. Внутри у меня всё помертвело, когда я увидела, что в его груди, как раз там, где находится сердце, торчит оперённая фиолетовыми перьями стрела.

— Ли-и-и-ин!

Накатила такая острая, резкая боль, как будто это ранили меня. Перед глазами потемнело, я хватала воздух ртом и не могла вдохнуть. Господи, нет, Лин не может умереть. Только не мой Лин.

Но он не открывал глаз, а его грудь не поднималась.

Я вскинула голову и издала пронзительный вопль. Без смысла, просто крик, безумный, звериный крик боли. А потом боль превратилась в яростное желание уничтожить тех, кто посмел. Я взревела, чувствуя, как меня переполняют отчаяние и ненависть. Коридор вдруг стал маленьким и тесным, стены затрещали. Я ринулась вперёд, туда, где ждали враги.

В сознании билась одна-единственная мысль: отомстить. Убить тех, кто поднял руку на моего избранника, разрушить здесь всё до основания, испепелить, растоптать. Мелкие фигурки, кидавшиеся врассыпную от огня из моей пасти, казались муравьями и не вызывали ни малейшего сочувствия. Мешавшие обломки стен, сваи, мебель я сносила взмахом огромной когтистой лапы, а на летевшие в меня магические стрелы обращала не больше внимания, чем на мошкару.

Я не знала, сколько прошло времени, остервенело крушила и убивала, пока стрелы не перестали лететь, а оставшиеся в живых людишки не разбежались, оставив среди обломков труп богато одетого человека с завитыми до плеч локонами и кровавой дыркой во лбу. Тех, кто не успел сбежать, я с нескрываемым удовольствием поджарила и передавила.

А потом почувствовала нечто вроде зова — слабого, едва уловимого, но бесконечно родного зова — и метнулась назад. Лапами разбросала обломки и увидела его — по-прежнему со стрелой в груди, мертвенно бледного, умирающего. Я облизала его, будто этим могла заживить его раны, но стрелы не коснулась, инстинктивно опасаясь выдёргивать её.

Вместо этого послала сильный мысленный зов: «Изменись. Измени своё тело, стань большим и сильным, как я».

В сознании билась одна мысль: он жив. Он всё ещё жив, и если сейчас обратится, есть шанс, что он спасётся.

Всё моё существо обратилось в мольбу. Я просила, требовала у небес, чтобы они даровали мне, нам, это чудо, готова была зубами выгрызать его жизнь у пожелавших забрать его богов, рычала, выла, стонала. Молила.