— Нет, — покачала головой, — ты ведь чувствуешь разницу, когда вспоминаешь о потерянной любви, или говоришь о танах, с которыми прожил не один год? Взял бы женой другую женщину, если душой прикипел к одной-единственной? Нет. Когда помыслы и желания сосредоточены в дорогом человеке, когда сердце заходится от одного взгляда на любимого, разве нужен кто-то еще? Их не существует, других. Какими бы красивыми и достойными они ни были. А потому, нет, Шеймир. Я не отвечу взаимностью, это было бы нечестно по отношению к тебе.

— Лэйлин, мне больно это слышать, — ареф прижался щекой к моей ладони, — больно и неприятно. Но я постараюсь понять и принять это, потому что чувствую искренность, — печально улыбнулся. — Заслуга великой бабки, которая каждого потомка наделила капелькой необычного дара. Но Лэйлин, ты ничего не сказала о том, что останешься! Уйдешь, как и другие эллеры? Они всегда уходили. Как бы тяжело ни приходилось в своем мире, но Аэртан так и не стал им родным домом. Иллера — исключение. Ее любовь к простому ремесленнику проросла так глубоко, что затмила белый свет. Для Сармии и Аэртана годы правления древней богини обернулись веками процветания. Во времена, когда появлялись эллеры, мир переживал всплеск открытий и ступал на новый виток развития.

— Но я не эллера! Как вы не понимаете? Никогда ею не была.

— Лэйлин, ты пришла из другого мира, ведь так? Из того же, откуда появилась Джейни. Бабке тоже не нравилось, когда ее сравнивали с богиней, и она отрицала причастность к древним легендам. Если бы она могла вернуться, сделала бы это. Ра-Данг лихорадило, когда дед и Джейни выясняли отношения, об их ссорах знали на другом конце Сармии. Один факт, что Антарон распустил гарем и выдал девушек за рефтов, чего стоил. Ни одной таны не привел ареф за годы совместной жизни. Я считал деда мягкотелым и не понимал, зачем идти на поводу у женщины. А потом встретил Саанель. Никого не замечал, считал минуты до встречи, просыпался с ее именем на губах и… умер вместе с ней.

— Шеймир, ты молод, красив и полон сил. Еще встретишь необыкновенную женщину, ту самую, единственную. Но, увы, это не я.

— Сколько дней у нас осталось? — устало спросил ареф.

— Одиннадцать, — призналась я. Глупо что-либо отрицать, когда тщательно оберегаемые тайны уже ни для кого не секрет. — Я бы хотела повидать знакомых, попрощаться. Обещай, что присмотришь за ними.

После непростого разговора с Шеймиром стало намного легче общаться с ним. Ареф не переходил грани, однако баловать подарками не перестал, как и ненавязчиво ухаживать.

— Моя реифа подарит жаркий поцелуй на прощание? — спрашивал при каждом расставании, и получал неизменное:

— Доброй ночи, Шеймир. За жаркими поцелуями обращайтесь к тане Росане.

На седьмые сутки я изнывала от нетерпения и жажды деятельности. Постельный режим перестала соблюдать уже на второй день после злополучного посещения усыпальницы Наотара. Кстати, ее восстановили, так что дожидались только подходящего момента, чтобы торжественно поместить тело рефа в саркофаг. О покушении в сердце некрополя старательно замалчивали. Свидетелей тому, кроме рефтов и преступников, не осталось. Ну а воины поклялись хранить тайну.

Прощальный прием перенесли на поздний срок, а, чтобы никто ничего не заподозрил, Шеймир в течение недели показательно казнил преступников. Тех самых рефтов, которых арефские псы захватили живыми. Мага, что натравил песчаных големов, а после израсходовал силы на борьбу со своими же созданиями.

Древняя магия не знала жалости. Старуха Верония умерла от сердечного приступа, когда ей на голову свалилась жоага. Мабет — внучка и любимая тана Шеймира, та самая улыбчивая блондиночка, что отправила убийц по следу Наотара и натравила присягнувших ей рефтов на меня, умирала от яда жоаги. Девушку держали в подземелье, среди пауков и крыс, а лекари поддерживали жизнь, чтобы продлить мучения. Ее отцу, тому самому, что стоял за троном Веронии, достались публичные пытки и позорная казнь. Сэнрима Дар-Хола ареф отправил на границу войсковым лекарем. Естественно, после тщательного осмотра на предмет появления метки и проверки у райдонца Хаджэна. Сэнрим принадлежал второй ненаследной ветви семьи Да-Хтанг, о чем красноречиво говорила фамилия. Я лично просила за парня, помня о том, как лекарь выхаживал меня в дороге. И за остальных, кто непричастен к заговору, но принадлежал семьям предателей.

— Знаешь, — поделился откровением Шеймир, — начинаю думать, что отец поторопился с местью. Это не Алесса предала семью, а Верония. И за остальными неприятностями семьи стояла глупышка Верония. Никто и не подумал бы, что наивное и светлое создание, у которого на уме тряпки и драгоценности, способно подставить сестру и залить Сармию кровью. Алесса много раз заявляла, что достойна трона, спорила с Джейни и ссорилась с братом. Никто не усомнился в ее виновности. Тетка Верония и мужа превратила в предателя, и сына обрекла на смерть.

— Ты поэтому пощадил детей, женщин? Алессар, насколько знаю, стер даже упоминание о муже Алессы и его роде.