Актерского таланта у меня немного, но мне и правда сейчас хотелось не выводить на чистую воду престарелых лжецов, а забиться в дальний угол и завыть в голос от той боли, которая клокотала у меня в душе под непоколебимыми ментальными щитами. Наверное, старик что-то такое почувствовал. Потому что только кивнул и велел Виктору отвести «бедняжку» в гостевую спальню. У меня возникла было мысль воспротивиться, потребовать, чтобы меня вернули в мой собственный дом. Но я быстро отбросила ее. «Судя по тому, как изменник гнался за мной в одних подштанниках, так просто он не отстанет: будет ходить под домом, посылать письма, терзать переговорник… Выдержать такую осаду я сейчас просто не способна. Да я вообще сейчас ни на что не способна, как бы ни хорохорилась перед Виктором и Лерроем! А ящик с марионетками хитроумного профессора явно защищен от нежеланных гостей лучше, чем любое другое убежище в нашей стране».

Я покорно выпила сонный настой, принесенный Виктором, и, едва успев прошептать: «Не пускай ко мне никого», – отрубилась. Этот день разделил мою новую жизнь на две неравные части: «до» и «после».

Несколько дней я провела в тисках апатии: приносили еду – ела, забывали – просто лежала в дальней комнате и смотрела в потолок. Порой на задворках сознания мелькали странные вопросы и догадки, но они тонули в тусклом море безразличия раньше, чем мне удавалось их осознать. Я понимала, что надо встать и жить дальше. В конце концов, не я первая, не я последняя, обманутая женихом. Но не могла заставить себя даже лишний раз сесть, не то что действовать.

На третий день такого растительного существования дверь отведенной мне комнаты с грохотом распахнулась настежь, и на пыльный ковер рухнул Альв. Прежде чем до моих отупевших мозгов дошло, что происходит, он уже поднимался, на все лады костеря идиотов строителей, придумавших такие высокие пороги. А в проеме стояли красный от злости Виктор и ухмыляющийся Рой.

– Вы позволите войти, тиса Мэй? – церемонно осведомился Альв, едва утвердившись на ногах.

Я промолчала.

– Вот видишь, Орлей. Молчание – знак согласия. Мне можно войти. А ты: «Нельзя! Нельзя!»

Альв бесцеремонно отодвинул мои ноги и плюхнулся на кровать.

– Ну, чего встали? – Он приглашающе повел рукой. – Проходите!

Рой не заставил себя дважды просить и тут же развалился в кресле, вытянув ноги к камину. Виктор потоптался у двери, но в итоге тоже вошел.

– Итак, что мы имеем? Имеем мы весьма дерьмовую ситуацию. Я тут кое-что выяснил. Сейчас изложу по порядку. Поправьте меня, если я ошибусь. У нас есть один нехороший жених…

– Кобель! – перебил Рой.

– Но-но-но, – притворно нахмурился Альв. – Кобель трактирный у нас один. И он хороший и верный, как все собаки!

– О присутствующих кобелях поговорим потом. Ты по делу давай, – усмехнулся Виктор.

Мне стоило неимоверных усилий удержать внимание на их шутливой перепалке. Мысли все время норовили съехать в сторону, рассыпаться мелким песком. Но я понимала, что друзья здесь не ради себя, они пытаются растормошить меня. И обижать их у меня нет никакого права. Поэтому я на остатках воли держала глаза открытыми и пыталась вникнуть в бессмысленный, совершенно ненужный мне разговор. А вот разговор становился все более странным.

– Есть изменник, есть жертва с разбитым сердцем. Но наша Лира совершенно не подходит на роль жертвы. Уж она-то скорее из гулящего женишка жертву сделала бы. А значит, у нас дилемма. Парадокс. Так?

– Так, – кивнул Рой.

– Получается, что жертва есть. Но эта жертва Лира. А Лира жертвой быть не может. Эй, жертва, – затормошил меня Альв, – ты есть?

Сообразив, что просто расшевелить не выходит, этот толстокожий чурбан начал меня щекотать. От такой наглости даже апатия на мгновение куда-то пропала, и я, извернувшись, пнула нахала, да так, что он слетел с кровати.

– О! – констатировал Альв под дружный смех парней. – Реакции здоровые, жить будет. А теперь серьезно. – Дурашливая маска слетела с его лица как по волшебству. Правда, на кровать он предусмотрительно больше не лез. – Лира. Соберись. Все силы в кучу и думай. Что ты ела и пила в тот день, когда застукала Дона?

– Думаешь, ее отравили?! – подскочил Виктор.

Но Альв только отмахнулся, выжидательно глядя на меня.

– Соберись. Что ты ела? Или пила?

Вспоминать не было особой нужды, тот безумный день и так то и дело прокручивался у меня перед глазами. А вот заставить свой язык шевелиться оказалось неожиданно сложно. Даже тошнота накатила от напряжения. Наконец, чувствуя себя так, будто выталкиваю из горла огромные куски слизи, а не слова, я прохрипела:

– Ничего… Только виски… Тут…

– И после этого она пошла сюда? – не унимался Альв.

– Да, – отозвался Виктор.

– Все признаки в наличии. Поздравляю вас, господа, – недопринц отвесил пародию на поклон, – в Братстве Справедливости завелся шпион, который подсунул нашей подруге дрянь под названием «Мертвые чувства». Та еще гадость, скажу я вам.

– Но как? Я же тоже пил это виски! – выдохнул Виктор, переводя ошарашенный взгляд то на меня, то на Альва. – Как он сумел?!

– Со шпионом разберемся позже, – отмахнулся Альв, заметно наслаждаясь моментом. – Та-да! Фанфары! Средство от затянувшегося похмелья. Пей!