– На ком? – махнула рукой я. – Ваши гости чуть не обделались от ужаса, когда я попросила несколько капель их крови. И потом, привязка идет через душу, тут нужны родственники для контроля реакций. Проверила бы на себе, но, увы, я одиночка.

– У вас же вроде была сестра, – как бы невзначай выдал Лэнгли, тем не менее ни на секунду не отводя пристальный взгляд от моего лица.

– Бездарка? – переспросила я, стараясь подпустить в голос побольше удивления вместо того ужаса, который испытывала. – Разве у бездарков есть души?

– Некоторые считают, что есть, – отозвался он, наконец перестав сверлить меня глазами. – Что-то о привязке душ было у Портинала. Он умел взглянуть на привычные вещи под необычным углом.

На том наша сегодняшняя беседа и завершилась. Я так и не поняла, зачем он приходил на этот раз, как, впрочем, и всегда. Но одно уяснила точно: профессор Лэнгли хочет, чтобы я встретилась с Лерроем. Иначе зачем бы он несколько раз упоминал о редком трактате Портинала. Чокнутая экспериментаторша, которой он меня считает, не могла не клюнуть на такую приманку.

Глубоко вздохнув, я снова взяла в руки артефакт:

«Зайду завтра вечером».

Я моталась между двумя интриганами, как щепка в бурном горном потоке. То изображала ручного монстра для Лэнгли, то упрямую равнодушную нейтралку для Лерроя. Причем и тот, и другой периодически устраивали мне совершенно идиотские проверки на честность вроде брошенного невзначай намека или, наоборот, нежданной любезности.

Так, например, Леррой ни с того ни с сего вдруг пустил меня в свою родовую библиотеку. Разумеется, ничего выносить оттуда я не могла, да и самые ценные книги хранились где-то в другом месте. Но делать копии мне никто не запрещал. Так Лэнгли получил список «Подлунных ритуалов» Портинала, а я очередной приступ мигрени, начитавшись творений этого чокнутого экспериментатора. Не читать я не могла – вылетела бы из образа жадной до знаний сумасшедшей, однако от рвотных позывов во время чтения меня это не избавило. Второй том этой гадости я скопировала и вовсе не глядя, заявив дорогому покровителю, что к моим исследованиям это отношения не имеет и потому «неинтересно».

Вообще присказка «неинтересно» стала моей палочкой-выручалочкой на все случаи жизни. Возможность уйти от неприятного разговора, прервать бередящий душу рассказ, отмахнуться от попытки бывших друзей восстановить отношения… О каких, мать вашу, отношениях могла идти речь, когда я почти каждый день ужинала в обществе свихнувшегося ходячего артефакта, помешанного на праве сильного.

И самое главное, я так и не придумала, как можно уничтожить этого тронутого бессмертного профессора. Артефакты под кожей защищали его от всего. Там были и щиты от всевозможных видов атак, и нечто, контролирующее здоровье. Этому мерзавцу даже банальный насморк и то не грозил. Чисто теоретически я могла надеяться, что он сам помрет от старости лет через тысячу. Но если бы это было так, Серая госпожа не привела бы меня в этот мир. А значит, было еще что-то…

Я хрустнула костяшками пальцев, вышла из парка и зашагала по улице. Сидеть дома неделями я не могла даже с помощью ментальных техник иных миров. Слишком о многом до сих пор напоминал мне этот дом. Потому я иногда позволяла себе короткие вылазки. Ненадолго и нечасто, но позволяла. Час, чтобы пройтись по улице, выпить бодрящий настой на веранде маленькой таверны в переулке, поглазеть на прохожих. Час, чтобы почувствовать себя нормальной. Почувствовать себя живой.

На знакомой веранде, как всегда, было тихо. Из пяти столиков занят был только один, и то там сидела какая-то солидная матрона, поджидая, пока ее внук выберет себе пончик.

Мне вдруг безумно захотелось пончиков. Хотя, конечно, на самом деле хотелось мне не выпечки, а того почти забытого ощущения беззаботности, которое я испытывала, поедая сладкое лакомство в компании Виктора и Тории. Ноги сами понесли меня к столику, и я, плюнув на всевозможные соображения и планы, покорилась.

Поджидая свой заказ, я устроилась в дальнем углу и лениво раскрыла забытую кем-то газету. Не то чтобы меня интересовали новости. Мои собственные экземпляры, ежедневно доставляемые к воротам, пылились неопрятной кучей в коридоре, не вызывая никакого интереса. Не до столичных новостей мне было в последние недели, тем более что обо всем серьезном вроде новых кровавых демонстраций радикалов я могла бы рассказать куда больше газетчиков. Но сейчас хотелось скрыть холодную маску, заменившую мне лицо, от веселых и беззаботных посетителей. И газета подходила для этой цели как нельзя лучше.