Коротко отчитав нарушившего правила студента, Лэнгли царственным жестом отослал парочку. Только когда чертова дверь снова захлопнулась, я взяла себя в руки и на мгновение взглянула на ситуацию со стороны. Компания празднично одетых молодых людей с бокалами в руках. Виктор обнимает меня за талию. И все, включая одну дубовую очищающую, с насмешливыми улыбками смотрят, как профессор отчитывает парня, не удостоенного чести принадлежать к избранному обществу. Меня передернуло, и, вывернувшись из рук Виктора с банальным «попудрить носик», я рванула к двери. «Надо найти этого идиота и объяснить, что я смеялась вовсе не над ним!»

В продуваемых всеми сквозняками коридорах административного корпуса мой порыв быстро угас. Ну что я могла ему сказать? Очередное: «Это не то, что ты думаешь!» И? А что дальше? Да и вообще. Почему я должна оправдываться?!

Дона нигде не было видно, и я, развернувшись на каблуках, отправилась обратно к Лэнгли. Еще только не хватало, чтоб меня саму кто-нибудь схватил за шиворот как нарушительницу.

Разумеется, Дон нашелся, когда я окончательно раздумала его искать. Свернув по пути в туалет, я застыла перед входом из-за странных звуков. И правильно сделала. Слегка приоткрыв створку, я увидела, как парень, красный то ли от злости, то ли от боли, колотит кулаками в кафельную стену. Я попятилась.

Обратно на вечеринку я шла, шаркая ногами, как столетняя старуха, и примерно с такой же скоростью. Скорее всего, не пошла бы совсем, но бросить Виктора мне совесть не позволила. И всю дорогу я спорила сама с собой. С одной стороны, Дон сам нарвался на неприятности, болтаясь после отбоя по академии, и, вообразив, что над ним посмеялись, закатил истерику в туалете. И все. Я тут совершенно ни при чем. С другой стороны, что-то мне настойчиво подсказывало, что выбрался он из общаги исключительно из-за меня. Да и о причинах его бешенства догадаться было несложно. Дело не в том, что над ним посмеялись. Уж на насмешки Дон наверняка умел не обращать внимания с его-то горе-друзьями. Дело в том, что он вообразил, будто над ним посмеялась я.

Поймав себя на том, что близка к тому, чтобы тоже приласкать кулаком какую-нибудь стену, я усилием воли отогнала неприятные размышления. Еще не хватало испортить Виктору его триумф своей кислой физиономией. «А о Доне я подумаю, когда он снова попадется мне на глаза, – проворчала я про себя, открывая дверь покоев профессора Лэнгли. – Невелика птица, чтобы я забивала им себе голову!»

Но некое ощущение неправильности, несправедливости происходящего не отпускало меня до самого конца вечеринки. Да и потом, когда я уже лежала под одеялом в своей спальне, это чувство не давало мне уснуть. Хотя было еще что-то. Какая-то странность, которую я заметила, но не особо обратила внимание. А теперь она всплыла в памяти и маячила на границе сознания как мрачная тень. Поздние гости академии, большинство из которых давно вышли из возраста студентов. Разговоры, которым с благосклонной улыбкой внимал Лэнгли. Очень странные для аристократов, которые там собрались, разговоры… «Завтра… Все завтра… – подумала я, уже засыпая. – Завтра…»

Но назавтра меня с новой силой закрутили обязанности предстоящей и учеба. А еще эксперименты с объединением некромантии и артефакторики. Мне хотелось всего и сразу, словно я торопилась жить. Или наверстывала упущенное.

Только сейчас я поняла, как напрягала необходимость вновь носить шкурку бесправной студентки, которую я успела перерасти еще в прошлой жизни. Теперь же, несмотря на возросшую многократно нагрузку, я снова чувствовала себя собой и не ощущала натирающую маску чужой личины ежечасно.

При таком плотном расписании неудивительно, что я с трудом выкраивала время для общения с друзьями. А уж про тех, кто не попадался на глаза, и вовсе благополучно забыла. Да-да… Я о Доне. Именно о нем я вспоминала лишь изредка, да и то глубоко за полночь, когда без сил валилась в постель, вдоволь наковырявшись уже в своей мастерской после очередного суматошного дня. Вспоминала и торжественно обещала себе, что уж завтра-то на занятиях я точно присмотрюсь, как у него дела.

Но «завтра», «послезавтра», «через неделю» все не наступали. Сам Дон никак не привлекал моего внимания. Он перестал прогуливать лекции и хмуро следовал за Корве, молчаливо пропуская мимо ушей грубые шутки своих дружков. Каждый раз, когда мне приходилось раздавать задания или проводить какой-нибудь инструктаж, охотно скинутый на мои плечи Лерроем, он, не глядя мне в глаза, ставил свою подпись на листке ознакомления и уходил. И я снова клялась, что уж в следующий раз… Но и в следующий раз все повторялось.

Кончилось тем, что я и в самом деле поверила, будто он переборол свою нездоровую тягу к Лире, то есть ко мне, если таковая вообще когда-то существовала не только в моем воображении, и его жизнь сама собой изменилась к лучшему. Без моего активного участия, так сказать. Наивная я, да?