«Я приду, бессмертный… У тебя не будет более ярой последовательницы и верной ученицы, пока я не пойму, как тебя убить, – подумала я, глядя на закрывшуюся дверь. – А вот потом наконец смогу жить своей жизнью. Может быть, даже счастливой».

С тех пор я стала спать три часа в сутки. Лэнгли принял меня в свой ближний круг, и там открывалось такое… Иногда мне казалось, что это не я страшный темный маг-некромант, проклятый во всех местных легендах, а они. Да ни в этой, ни тем более в прошлой жизни меня не коробило от идей использовать в работе частицы человека. Но это, бесы подери всех чокнутых властолюбцев на свете, были именно частицы: волосы, какое-то количество крови, ногти. Все то, что люди теряют каждый день просто так и даже не замечают этого. А на регулярных сборищах в столичном особняке Лэнгли я слышала и видела такое, от чего у меня начинали шевелиться волоски на затылке. Это были фанатики от науки. И я, спасибо Серой госпоже, вынуждена была стать одной из них. Мало того, стать лучшей.

Времени катастрофически не хватало. Все чаще вечерние посиделки нашей компании обходились без моего участия. А через какое-то время и вовсе переместились в читальный зал библиотеки. Если я и чувствовала раскаяние, то очень недолго. На это у меня тоже времени не хватало. Только Дон все еще продолжал приходить в мою гостиную вечерами, хоть и не каждый день. Он просто сидел и читал что-то в углу. Спокойно выслушивал мои раздраженные монологи по поводу тупых первогодков-самоубийц, так и норовящих испробовать что-то совершенно ненужное, зато грандиозно убойное, или глухую ругань из-за неподдающихся моим усилиям экспериментальных артефактов. Сочувствовал. Понимал. Обнимал, когда надо. И никогда не сидел у меня дольше, чем мне того хотелось. Каким шестым чувством он чуял, когда надо уйти, я не знала, но не ошибся парень ни разу, и я была ему за это безмерно благодарна.

Ах да… Еще Дон не позволял мне окончательно закопаться в книгах и артефактах. Трижды в неделю он почти силой вытаскивал меня в тренировочный зал. По дороге туда я ругалась, там хохотала, а шагая обратно, тихо поскуливала сквозь зубы от боли в уставших мышцах. Но и за это я была благодарна Дону. Потому что только на таких тренировках я умудрялась выкинуть из головы глобальные проблемы и снова побыть собой – слегка безбашенной и веселой девицей.

В остальном же все шло не так. Я хотела как можно быстрее найти слабое место треклятого бессмертного. Но вместо этого все глубже увязала в его делах. А дни летели с неумолимой скоростью, приближаясь к точке невозврата. До зачетной недели оставалось всего ничего. А вместе с ней и до каникул. И если во время учебы мою принадлежность к каким-то там ближним кругам легко было скрывать: что такого, если прилежная ученица часто посещает дом своего наставника, то во время каникул мне пришлось бы вопреки обыкновению остаться в столице. И как объяснять это собственной семье, я не представляла.

А кроме всего этого была еще учеба. И обязанности предстоящей. И задания от Лерроя, которому моя усилившаяся «дружба» с профессором артефакторики не нравилась совершенно. Порой мне хотелось просто схватиться за голову и завыть. Но пока я кое-как балансировала на грани, каким-то чудом успевая все. Ну или почти все: на пируэты этикета я наплевала в самом начале этой безумной гонки. Чудом не позабыв про навязанную мне ректором опеку над двумя высокородными оболтусами, я решила пойти по пути наименьшего сопротивления.

Отозвав обоих в сторонку, я честно предупредила, что за каждый пролет на занятиях, каждую не выполненную вовремя самостоятельную работу буду наказывать. Сначала парни посмеялись. Но, пару раз нарвавшись на мои «наказания», вынуждены были взяться за ум. Действительно, проще выполнить несчастную самостоятельную, чем ежеминутно следить за собственной одеждой, которая норовит взбунтоваться и уронить хозяина в самой неприглядной позе и в самое грязное место в округе.

Альву для «понимания» хватило одного кувырка в водоотводную канаву и странного заклятия, расцвечивающего его физиономию всеми цветами радуги, стоило выпить хоть ложку чего-то спиртосодержащего. Рой держался чуть дольше. Но, улетев в навозоотстойник на занятиях по верховой езде, с моими доводами согласился и он. В результате наша компания пополнилась двумя обалдуями, и успехи Виктора в фехтовании и боевухе вдруг взлетели до небес, потому как оба старались показать, что тоже чего-то стоят.

При такой бурной общественной жизни неудивительно, что в личной у меня царил полный застой. Я так и не поняла, что бы произошло в тот странный день, когда Рой ввалился в комнату и с грацией мастодонта разнес в клочья самый странный и приятный момент в моей жизни. Жизнях… Чего мне тогда хотелось? Зачем Дон склонился ко мне? Хотел ли он меня поцеловать? Или просто всматривался в глаза в поисках подвоха? И кого он имел в виду, когда говорил о своей любимой девушке?