Если что-то пойдет не так, цена неудачи — ужасные последствия.

Я закрыла глаза, а когда открыла их опять, с удивлением обнаружила, что ночь закончилась слишком быстро.

Наутро, едва поднялось солнце, я проснулась поверх еще застеленной кровати. Я действительно устала, раз уж накануне вечером провалилась в сон не в самой удобной позе, да еще в одежде. Медленно и лениво поднимаюсь и тру глаза.

Наступила пятница. В руках возникла мелкая дрожь, когда осознала это.

Я приняла бодрящий душ.

Оделась.

Завтракать не стала.

Сейчас ранее утро. Особняк тих.

Я спустилась вниз по лестнице и вышла на улицу. На пути к машине столкнулась с управляющим дворовой территорией.

— Водителя позвать, мисс?

Отрицательно качнула головой, позаботившись о шее. Жест получился совсем слабенький, едва заметный. Когда слуга увидел, на какой машине я намереваюсь ехать, хотел возразить мне. Что бы ни хотел сказать мне этот человек, мой взгляд заставил его передумать.

Я уезжаю на машине Джона. Это не «Прайд», а золотистый «Шальдо».

Хэнтон будет недоволен. Увы, у меня нет другого выхода.

Прокручиваю ключ в замке зажигания и тихонько жму педаль газа. Двигатель работает громко, но не так, чтобы разбудить обитателей дома на Северо-западной, шесть. Раннее солнце только поднимается к небу, дороги пусты. Фонари вдоль дорог еще зажжены.

Война с Аланом Лонгером имеет все шансы закончиться уже сегодня. План прост по сути своей, но, чтобы его воплотить в жизнь, потребуется храбрость.

Надеюсь, у меня ее окажется достаточно.

Я проехала через весь город, к границе восточного Данфорда. Заняв столик в уютном кафе, уставилась на вид из широкого окна. Здесь узкие улицы, невысокие дома из кирпича с вытянутыми окнами.

По улицам ходят люди. Разъезжают грузовики.

Данфорд проснулся.

— Фирменный завтрак. Кофе, — прошу я официанта, даже не раскрыв предложенное мне меню. Парень смотрит на меня с очевидным любопытством. Когда момент стал неприличным, молодой человек поспешно извинился и ушел, а я задумчиво посмотрела ему вслед.

Хлопнула дверь на кухню, а за ней донеслось тихое: «Это Анна Лоуренс».

Я опять смотрю в окно.

Совсем скоро отворилась дверь, и на пороге кафе появился невысокий мужской силуэт. Оглядев помещение, темная фигура приблизилась ко мне.

— Садитесь, — жестом указываю на противоположную часть стола, улыбкой поприветствовав того, ради кого нахожусь здесь в это утро. 

Стоит тихий вечер. Первая центральная, 200 — единственный зеленый островок на километры городских улиц. Лязгнули высокие металлические ворота, только они потревожили покой этой улицы. На синей машине под зеленым навесом высоких деревьев проезжаю к высокому серому дому Алана Лонгера. Почти во всех окнах горит свет.

Заглушив двигатель, выхожу из машины.

Я не хочу входить в этот дом. Даже собственные ноги этому противятся, но я все равно это делаю.

Решиться войти в психиатрическую больницу Данфорда было проще.

Поднимаюсь по широкой лестнице. Мне не пришлось стучать в дверь, ее открыли, едва я встала перед ней.

В холодном вежливом приветствии прислуга приняла у меня одежду, а потом меня проводили в гостиную.

У камина с бокалом крепкого напитка стоит Алан Лонгер. Он смотрит на огонь. Когда прислуга вышла из гостиной, этот человек вдруг спросил меня:

— Как вы выглядите?

— Обычно…

— Хорошо, — мужчина поднес бокал к губам и медленно-медленно отошел от камина. Смотрит на меня. — Когда женщина пытается нравиться мужчине, это открыто заявляет о ее доступности. А я терпеть не могу доступных женщин.

Мой взгляд стал совсем хмурым.

— Другое дело — вы, — сказал он. — Жертвуете честью ради Стилдона. Дело важнее чести?

На моем лице не шелохнулся ни один мускул. Он всерьез ожидает, что я отвечу на этот вопрос?

Лонгер внимательно смотрит мне в лицо и неторопливо приближается.

Не слышу ударов собственного сердца, кажется, оно совсем остановилось.

— В вас столько гнева… — сказал он, когда оказался ко мне совсем близко. На худом и бледном лице живыми кажутся только глаза. — Вы безупречны.

Алан Лонгер поставил бокал на стол и протянул мне руку.

— Прошу вас подняться со мной на третий этаж.

Я снова стала дышать, но получилось у меня это как-то с трудом.

— Даже не предложите мне виски?

— Из соображений своего удовольствия — нет, — прямо сказал Лонгер. — Хочу в полной мере насладиться искренностью эмоций вашего лица.