Вид из окна этой комнаты — кирпичная стена соседнего дома. Я подошла к окну и занавесками закрыла его, а потом села на жесткую кровать, устало прикрыв глаза.

— Как вы? — беспокоится Фриц.

— Нормально, — солгала я.

Шея очень болит. Ее будто заклинило, и мне больно повернуть голову. Разбитая губа будто горит.

Генри неторопливо прошел по квартире, осмотрелся.

— Как и говорил, не те удобства, к которым вы привыкли, — виновато сказал он.

Квартира маленькая. Кухня здесь не больше самой ванны. Спальня. Из мебели здесь… стол, стул, кровать. Вешалка — это гвоздь, вбитый в стену на фоне пожелтевших от времени обоев.

— Меня все устраивает.

Я поднялась с кровати и прошла в ванную. Укладываю ладони по обе стороны крохоткой раковины и смотрю на себя в зеркало. У меня усталый и измученный взгляд. Правая сторона лица припухла с явным затемнением у виска. Разбита губа. Ссадина на подбородке, полученная еще в Стилдоне, опять стала алой.

Приятного, конечно, мало, и все равно — все не так плохо, как я себе представляла.

Прокручиваю крестообразный вентиль. Умываюсь холодной водой.

— Генри, мне нужна еще одна услуга, — когда я вышла из ванной, сказала я. Лицо Фрица мгновенно стало серьезным. — Судья Нод часто бывает в ресторане «Мистраль». Мне нужно встретиться с ним. Ты можешь это устроить для меня?

— Все, что я могу сделать, — это сообщить вам по телефону, когда он будет там.

Я приуныла. Фриц нахмурился.

— Мисс Лоуренс, — тихонько позвал он. — У вас есть нефть в Стилдоне. У вас есть миллионы Хэнтона. Ваше имя известно всему Данфорду. Все еще думаете, что двери в «Мистраль» не откроются перед вами?

Я улыбнулась.

Генри Фриц ушел, пообещав вернуться с фотокарточками.

О том, что было в доме Алана Лонгера, не хочу думать совсем. Это плохие мысли. Это страшные мысли. Поэтому прямо сейчас я предпочитаю поразмышлять о судье Нод. Этот человек должен знать, почему мы здесь и как надолго?

Весь следующий день лежу в кровати, обеспечив своей бедной шее необходимый покой, потому что знаю — большей нагрузки ей не вынести.

Я много сплю. А когда бодрствую, думаю…

Я не вернулась в особняк Джона. Я нарушила его правило.

Я не хотела этого, мне пришлось. Один только взгляд на мое лицо заставил бы мужчину потребовать от меня объяснений. А мне этого не нужно.

Чтобы предотвратить худшие последствия, я все же нашла в себе силы подняться с кровати и спуститься вниз, в общую комнату. Здесь есть телефон.

Людей немного, женщины и подростки собрались вокруг ящика на ножках. Я взглянула на черно-белую картинку на выпуклом экране, показывают сериал. Я знаю актрис этой комедии. Видела их на приеме в «Зеленом бриллианте» зимой.

Я подняла черную телефонную трубку. Сделала звонок Дэйзи и оставила сообщение для Хэнтона о том, что вернусь в особняк Джона через несколько дней. Коротко и сухо. А с другой стороны, что я еще могу сказать?

Клайду я оставила сообщение на автоответчик. Я знала, что в это время его не будет в квартире. Сделала так нарочно, потому что… хочу избежать затяжных бесед и ненужных вопросов.

Вернулась в квартиру.

Фотокарточки — способ повлиять на решения Алана Лонгера. Это тайна, о которой никто не должен узнать. Ни Хэнтон. Ни Коллинс. Ни кто бы то ни было еще.

Почему я всерьез рассчитываю на эффективность такого давления? Все очень просто. Фотографии будут находиться не в руках мужчины холодного рассудка, они останутся в распоряжении взбалмошной девчонки, способной на что угодно. Так будет мыслить сам Лонгер. Он будет думать об этом.

Мне даже не придется убеждать его в чем-то. За меня это сделает его собственный напуганный рассудок, а мне останется только выдвинуть условия.

Впрочем, Алан Лонгер и так знает, что мне нужно.

На следующее утро я проснулась слишком рано. На улицах Данфорда еще совсем темно, а мне не хочется спать. Я лежала, уставившись в желтый потолок. Я много думала о самых разных вещах. Я закрывала глаза в надежде на скорый сон, а потом поднимала веки опять.

Когда лежать совсем надоело, я стала бесцельно шагать по квартире, время от времени разминая мышцы рук, плечи. От этого каким-то непонятным мне образом боль в шее становилась тише, но потом опять возвращалась.

Недуг меня уже совсем вымотал. Я устала.

Когда с первыми лучами солнца кирпичная стена за окном стала светлой, в мою дверь тихонько постучались. Я подумала, это Фриц вернулся, и сразу распахнула дверь. Но это был не Генри. С той стороны дверного проема на меня смотрят две женщины.

— Меня зовут Эльза, — сказала та, что с длинными волосами и черными глазами. Ее я видела минувшим вечером в общей комнате. Уверенная, что я прячусь от своего обидчика, эта строгая на вид женщина нашла мою квартиру и привела с собой Саманту.

— Саманта может помочь, — сказала мне Эльза, молча указав мне на шею.